Он покачал головой.
– Нет, такое даже не выговорю. Этот бред вы сами, ваше высочество, у вас получится, а у меня репутация… А на самом деле что это было?
– Нападение, – сообщил я так же шепотом, – я ж сказал!
– С Юга?
– Конечно, – ответил я. – Наверняка.
Он спросил с подозрением:
– Нет, я спросил не то, что на самом деле, а как на самом-самом деле?
– На самом, – пояснил я, – тоже с Юга. Когда не знаешь точно, надо либо молчать и разводить руками, а это для правителя недопустимо, либо твердо и с горящим взором указывать на того, на кого надо направлять ярость масс. Любой теракт нужно использовать в своих интересах.
Он пробормотал:
– Значит, Юг…
– В перспективе, – заверил я. – А пока будем разбираться с оппозицией. На границах неспокойно, да и наши территории еще не совсем лояльны. А до того, как начнем заниматься ими, сперва вычистим!
– Территории?
– Лестницу!
Он сказал послушно:
– Да, конечно. Я помогу Эйцу, а то наш бравый охранитель уже охрип, спеша все убрать до прихода гостей… Но все-таки, чего нам ждать?
Я проговорил с неуверенностью:
– Подождем до обеда.
– А потом?
Я сказал уклончиво:
– Пока могу сказать только, что вот такое вторжение невозможно повторить в ближайшие дни. Если это делал один маг, то копил силы всю жизнь и сейчас лежит в прострации.
– В чем-чем?
Я махнул рукой.
– В коричневом, если перевести с ученого языка.
– А если не один?
– Для второго раза соберутся нескоро.
Он помолчал, спросил тихо:
– Откуда сведения?
Я с многозначительным видом указал пальцем наверх.
– Оттуда.
Он проследил за моим пальцем.
– От Фрица? Да он вообще спит на дежурстве!
– Господь никогда не спит, – ответил я строго, – что бы ни говорили о нем недоброжелатели.
Он охнул.
– Ваше высочество! Вы уже говорите напрямую с Богом?
Я огрызнулся:
– Я всегда с ним говорил! Я паладин, забыли, барон?
– Простите, ваше высочество, – ответил он смиренно. – Думаю, не один я это уже забыл.
Я сказал свирепо:
– Ничего, я напомню! Так отпаладиню, долго вспоминать будете.
Я зашел в служебный зал, даже залюбовался: церемониймейстер не суетится и не бегает в панике, перед ним в почтительно строгих позах гофмейстер и гофмейстерина, а он нечто внушает им важно и значительно. Во дворце постоянно что-то да меняется, надо все учитывать и реагировать, дабы не уронить достоинство их сюзерена, а с ним и королевства.
Все трое склонились в поклоне, строгие и одинаковые. Я движением пальцев поманил церемониймейстера и отошел с ним в сторону. Он двигался рядом предельно синхронный, учтивый, прямой, внимательный, ни словом ни жестом не выказывая никаких чувств, кроме предельной почтительности благородного человека к еще более благородному.
Отойдя подальше, чтобы не слышал даже барон Альбрехт, я спросил тихо:
– Когда появляется та… ну, как ее, что открывает проход в Зал Древних Королей?
Он спросил с тем же неподвижным лицом:
– Великая Жрица?
– Да-да, – сказал я нетерпеливо, – Жрица, у которой передние конечности какие-то красные, будто в коросте.
– В огне? – переспросил он. – В неистовом жарком пламени? Это верховная Жрица Хранилища, ваше высочество.
Я буркнул:
– Странно, как ее инквизиция просмотрела.
– У нее нет храма, – пояснил он. – А появляется она из ниоткуда всего один раз в году.
– Мне с ней надо кое-что перетереть, – сказал я в нетерпении. – А на самом деле ее храм где?
Он даже отшатнулся.
– Ваше высочество!
– А что не так? – спросил я сварливо. – Я сюзерен, я должен знать. Знание – сила и власть.
