С утра начался ожесточенный штурм. Мы завалили трупами противника весь внутренний двор так, что не осталось ни клочка свободного места, куда конь мог бы поставить копыто, затем мы дрались в здании зло и упорно, и наконец-то я услышал с высокой башни дикий крик:
– Они идут!.. Они идут!.
Но лязг мечей, звон доспехов не позволили расслышать, что там выкрикивают еще, мы дрались остервенело и обреченно, однако натиск мунтвиговцев не то чтобы ослабел, но вместо павших под нашими мечами становилось все меньше бойцов противника, наконец в узком коридоре стало совсем пусто.
Внизу со двора раздавались крики, конский топот, звон оружия. Я бросился к бойнице, сквозь узкую щель увидел, как из узких улочек на площадь врывается рыцарская конница на огромных конях, а следом за ними легкие конники Норберта со своим вожаком во главе.
Мунтвиговцы пытаются организовать оборону, но падают, как пшеница под острым серпом.
Отсюда видно поверх крыш домов, как в выбитые ворота вливается железоблещущая рыцарская конница, доносятся слова боевой песни «Восток алеет, солнце встает…» и звуки боевых труб.
Хенгест, весь забрызганный кровью, задыхающийся от усталости, прохрипел:
– Неужели… подмога?.. Откуда?
– Армия сэра Клемента, – сказал я счастливо. – Я ж говорил! Он пришел на сутки раньше, чем я рассчитывал… Мы спасены! А завтра-послезавтра притопает и самая лучшая в мире пехота. Мы выстояли, дорогой друг! А теперь…
Я сбежал вниз, а когда выскочил из замка, на площадь ворвалась могучая рыцарская конница на крупных тяжелых конях. Земля загудела под их тяжестью, знамена и баннеры турнедские, а вот это странно…
Во главе скачет высокий и вообще просто чудовищно огромный рыцарь, за плечами красиво развевается белый плащ с огромным красным крестом, такой же крест на груди и даже на шлеме, хоть и поменьше.
Он соскочил на землю, сделал два быстрых шага мне навстречу и преклонил колено с таким рвением, что потревоженная толчком земля недовольно вздрогнула.
– Ваше высочество!
– Сэр, – сказал я в изумлении, – дайте на вас взглянуть!
Он спохватился и обеими руками поднял забрало. На меня взглянули беспощадно голубые глаза Зигмунда Лихтенштейна, мятежного барона, чьи земли стали камнем преткновения между Турнедо и Варт Генцем.
– Встаньте, барон, – сказал я, – и дайте вас обнять. Скажу без преувеличения, ваше неожиданное появление спасло много жизней наших доблестных воинов и цвет рыцарства Варт Генца. Я этого не забуду, и никто не забудет!
Он счастливо улыбался, в самом деле успел вовремя, а я покосился на его людей, пятеро из них выделяются таким же гигантским ростом, шириной плеч и вообще размерами.
– Ваши братья?
– Позвольте представить? – спросил он.
– Приказываю!
Он повернулся к ним и сделал приглашающий жест, что вообще-то равносильно приказу.
Рыцари дружной группой подошли и разом преклонили колена. Я с изумлением увидел среди них герцога Сулливана, того гада, что сумел одолеть меня в честном поединке на глазах всего войска и тем самым добиться независимости своих владений.
Зигмунд подошел к нему первым.
– Ваше высочество, – сказал он торжественно, – позвольте представить герцога Сулливана, ставшего в трудные для моих земель годы моим названым братом!.. Он является непревзойденным…
Я прервал:
– Простите друг, но герцог не нуждается в представлении. Свое непревзойденное мастерство он доказал на глазах всего моего войска, когда одолел меня в поединке. И я рад, что он с нами. Встаньте, сэр Сулливан. И… благодарю вас.
