– Мне нравится, – сказал я и переступил порог.
Комната небольшая, светлая, хотя при таких свечах это нетрудно. За большим общим столом уютно устроились трое монахов, все молодые, при моем появлении поднялись и вежливо поклонились.
Я сказал, скрывая неловкость:
– Я не аббат пока что, так что не надо, а то впаду в гордыню, а на мне и так грехов больше, чем на бродячей собаке репьев.
Брат Жак сказал бодро:
– Это вот брат Смарагд, это Жильберт, дальше Гвальберт Латеранец. Мы иногда завтракаем вместе… ну, а сейчас у нас промежуточная, так сказать, трапеза между ужином и завтраком.
Я сел, сказал осторожно:
– Но вы уверены, что ничего не нарушаете?
Интенсивнее всех в меня всматривается, как я обратил внимание, брат Гвальберт, крупный и с массивной абсолютно лысой головой, что сидит прямо на плечах, минуя шею или вдавив ее так, что ее и нет вовсе, из-за чего поворачивается по-волчьи: всем корпусом.
Я ощутил, что по ту сторону глаз расположен мощный мозг, что смотрит через эти глаза, и хотя это у всех, но у него видно. Это когда смотришь в лицо брата Альдарена, помощника отца Мальбраха, елемозинария, то какой там мозг, в пустой голове лишь вера во Всевышнего…
Брат Жак сел рядом и придвинул мне тарелку с жареной рыбой.
– Ешь, а то не успеешь.
– Отнимут? – спросил я опасливо.
– Мясо принесут, – ответил он со смешком.
– Ого, – сказал я, – я как-то по-другому представлял монастырскую жизнь.
Брат Гвальберт взглянул на меня, как показалось мне, с некоторым колебанием.
– Брат паладин… у нас монастырь, а не сборище немытых аскетов. Мы помним, как святая Колумба каждую ночь читала Псалтырь, стоя в ледяной воде, а Бригита из Киндара в зимнюю ночь окуналась в пруд и молилась там…
Я порылся в памяти.
– Те, для которых Всевышний осушил тот пруд?
Он кивнул.
– Похвально знание таких вещей, брат паладин. Ты, оказывается, человек грамотный… Всевышний в первый раз осушил пруд, но когда его наполнили снова и Бригита подошла к нему, он вскипятил воду, так что ей пришлось отказаться от самой мысли погрузиться в нее. Понимаешь, что хотел сказать Господь?
– Еще бы, – ответил я. – Заставь дурака молиться, он и лоб побьет. А зачем Всевышнему набожные дураки? Ему нужны работники, что преобразуют негостеприимную землю, куда он пинком выбросил Адама, в райский сад наподобие того, который тот потерял!
Он просветлел лицом, вздохнул с превеликим облегчением.
– Святые слова, брат паладин. Ты, оказывается, не только грамотный, но и хорошие книги читал?
– Правильные, – уточнил я. – Хотя да, все правильное – хорошее. Жаль, хорошее не всегда правильное. Прекрасная, кстати, рыба! Такой нежной вообще еще не ел… давненько. Откуда?
– Из наших прудов, – живо ответил за Гвальберта Смарагд, быстрый и остроглазый монах. – У нас там всякая рыба! Даже разная.
Брат Гвальберт проговорил несколько настороженно, как мне показалось:
– Брат паладин, как вам у нас?
– Нормально, – ответил я, – только мне показалось, что приняли как-то странно.
– В чем?
– Опасливо, – сказал я, – что ли…
Жак гулко хохотнул.
– У нас уже полгода ждут визитатора. Вот и подумали, что ты можешь быть им самым.
– А те что, не представляются?
– Одни сразу, – ответил он, – другие погодя… Так бывает легче копаться. Потому аббаты визитаторов не любят. Да и сами монахи…
Неслышно ступая, в келью вошел молодой монах или послушник с огромным подносом в обеих руках, опустил на край стола и начал перекладывать в блюда огромные куски прожаренного мяса.
