– Это заметно, – сказала она со вздохом. – Вы даже были хорошим человеком, как иногда кажется. Хорошо, спокойной ночи, ваше величество! Пришлю вам Мишеллу. Она в самом деле милая и чудесная…
– Нет уж, – сказал я сварливо, – если уж взяли на себя обязанность следить еще и за уровнем моего тестостерона, то сегодня поддерживать его в норме предстоит вам!
Она ответила негромко, пряча улыбку за низким поклоном:
– Как скажете, ваше величество. Не знаю, что такое тестостерон, но сделаю все для вашего здоровья и хорошего расположения духа. Ваше слово выше любого в империи!
Проснувшись на рассвете, я сотворил чашку крепкого горячего кофе, а когда рядом завозилась и начала открывать глаза герцогиня, приложил палец к ее губам.
Она поняла, кивнула одними ресницами. Я передал ей чашку, а себе сделал другую. Герцогиня как можно неслышнее приподнялась, опираясь спиной на изголовье, приняла чашку, ухватившись за изящную фарфоровую ручку.
Я молча сделал глоток, горячий напиток еще не коснулся гортани, но я ощутил, как побежал по жилам и нервной сети, поднимая их с постели, ибо мир несовершенен, а кто, если не мы?
Герцогиня осторожно коснулась губами края чашки, я видел, как расширились и затрепетали крылья изящно вырезанного носа, а глаза заблестели.
Приблизив губы к моему уху так, что коснулась, прошептала едва слышно:
– Ваше величество… а это разве не магия?
– Нет, – ответил я так же тихо, – это волшебный напиток!..
Она улыбнулась.
– Хорошее объяснение. У вас все получается хорошо, ваше величество. И даже этот кофе.
– Польщен, – ответил я тоже шепотом.
Я осушил до дна первым, выждал, когда герцогиня справится с содержимым своей, принял из ее руки и осторожно, стараясь не стукнуть донышком, опустил обе на столик рядом.
Через минуту по ту сторону полога послышались деликатное покашливание, шаги, но полог распахнулся без всякой деликатности.
Принцесса Джеззефина грациозно присела, а принц Кегельшир со всей почтительностью поклонился. Оба нарядные, но строгие, исполненные величия и значимости момента и государственной важности церемонии.
– Доброе утро, ваше величество… доброе утро, ваше высочество…
– Утро доброе, – ответил я бодро.
С постели мы слезли по разные стороны, герцогиню одевают ее фрейлины, меня лица из самых знатных семей империи. Штаны несли из дальней гардеробной, передавая из рук в руки от баронов к графам, те вручали герцогам различных оттенков знатности и родства, а дальше всего пять-семь принцев с поклонами друг другу, пока престарелый Шильдерер не опустился на одно колено и держал их растопыренными, чтобы я не промахнулся, вставляя ногу.
Я вяло подумал, что это еще ничего, а вот когда несут таким же макаром жаркое из императорской кухни, то успевает не то чтобы остыть, но и замерзло бы, будь здесь зимы.
Дальше церемониальный завтрак, когда мы с герцогиней отведывали блюда, а за нашими спинами торчало человек двадцать из числа все тех же знатнейших семей империи, а вдоль противоположной стены еще человек тридцать, тоже знатнейших и благороднейших, уже напудренных и накрашенных, словно для ночных развратов.
Обязательную чашку горячего крепкого кофе делать за столом не стал, это возвысит меня, как мага, но умалит достоинство императора, любой властелин выше всякой работы.
Ладно, в придворном этикете не предусмотрено, что император не может создавать напитки в уединении или в узком кругу с друзьями. А в постели буду и впредь успевать, до того как «высшие лица империи» раздвинут полог.
