– У меня есть щит, – объяснил я. – Просто чаще вожу его в мешке, так удобнее. Ты имеешь в виду щит для вывески?
– Да, – сказал он обрадованно. – Мартин говорит, что его надо повесить у входа. Всякий, кто увидит, да устрашится.
Я сдвинул плечами.
– Если для вывески, то делай. Но я не собираюсь здесь задерживаться. Утром уеду дальше.
Он сказал огорченно:
– Жаль… Но щит мы все-таки повесим. Хотя бы в память. Что изобразить на щите?
Я подумал, покачал головой:
– Прежде всего, если вздумаете вплетать гербы Валленштейнов, надо спросить герцогиню.
– Спросим, – пообещал кузнец, – а что бы вы сами хотели?
Я подумал еще, поинтересовался:
– А нельзя ли… голую бабу? К примеру, леди Бабетту?..
Он спросил, шокированный:
– Но… зачем?
Я удивился:
– Как зачем? Я в поединке закрываюсь щитом, мой противник раскрывает хлебало и смотрит на щит, а я его тем временем долблю в темечко…
Он наконец понял, вздохнул.
– Все шутите, сэр Ричард. Хотя, признаюсь, это было бы новое слово в военном деле. Не в стратегии, конечно, но в тактике одиночных боев… гм… особенно если леди Бабетту.
Мы скалили зубы понимающе, ощутив общность самцов, что выше всяких сословных различий. Я хлопнул его по плечу, отправился дальше.
Впереди ярко освещенный холл, навстречу сладко потянуло березовым дымком, где-то в камине жарко сгорают целые полена. Донесся неритмичный стук огромных колес, прыгающих по выбоинам, а сверху – металлический скрежет. Я шагнул в холл уверенный, что придется подниматься по винтовой лестнице из камня, а на самой вершинке башни найду местного колдуна, однако обнаружил себя как будто в середине механизма старинных часов, типа тех, что в Биг-Бене или на Спасской башне. Наверх ведут шаткие мостки, дощатые, скрипучие, что начали раскачиваться сразу же, едва посмотрел на них.
К моему удивлению, по этой шаткой лестнице спускается молодая женщина, двумя пальцами высоко приподнимая платье, чтобы не наступить на подол. Я увидел полные белые ноги изумительной формы: не спортивные, а именно женственные, нежные, на которых тут же останутся отпечатки пальцев, если схватить достаточно крепко.
Она сошла вниз, опустила платье и тут увидела, как я выхожу из коридора. Лицо ее озарилось радостной и обещающей улыбкой, а рука слегка дернулась, будто пытаясь поднять подол выше, но, увы, пальцы уже выпустили блестящую ткань.
– Сэр Ричард!
Я поспешно поклонился.
– Леди Бабетта… Мое почтение…
– Моя любовь и почтение, – поправила она певучим голосом и подошла ближе, призывно покачивая бедрами в таком ритме, что мне захотелось ухватиться за них, то ли остановить качку, то ли… ну не знаю, просто очень уж захотелось ухватиться, я же не богослов, чтобы истолковывать каждое слово. И не суфий, чтобы в каждом находить семь значений.
Бабетта взглянула на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами. Полные губы раздвинулись, показывая сочный рот, я услышал тихий шепот:
– Сэр Ричард, признайтесь, я никому не скажу…
Я насторожился, на всякий случай огляделся по сторонам. В пустом холле в полумраке сводов метнулись тени, я спросил еще тише:
– В чем?
– Вы… человек?
– Да вроде бы, – промямлил я, стараясь вспомнить, кто уже меня такое спрашивал, – а что случилось?
Она прошептала таинственно:
– Вы очень похожи на… огра!
– Я?
Она расхохоталась, запрокидывая голову, чтобы я лучше рассмотрел ее, да и вообще любая женщина, вот так откидывающаяся назад, для удержания равновесия должна нижней частью податься вперед, тем более что я невольно поддержал ее широкой ладонью на уровне талии, глаза смеются, она спросила страшным шепотом:
