Легкий конь всадницы промчался от стога в трех шагах. На меня пахнуло конским потом, по ноге ударил комок сухой земли, выброшенный копытом. Я судорожно оглянулся. В красочных снах летаю или дерусь с чудовищами, иногда догадываюсь, что все снится, но, когда я наяву, никогда не придет в голову, что это сон. Во сне не бывает такой резкости в деталях, такой четкости, а здесь даже вот на рукаве кипит, опадая, клочок пены с морды промчавшегося коня…
Крылатый зверь быстро снижался. Я отчетливо видел торчащие волоски вокруг оскаленной пасти, неровные острые зубы, родимое пятно на левой ноздре, а под ним, чуть отстав, несутся со скоростью курьерского поезда тяжелые кони погони. Громадный жеребец переднего всадника свирепо раздувает ноздри, словно и не конь вовсе, а дракон, глаза, как горящие уголья, а всадник люто скалит зубы, похожие на зубы летящего над их головами зверя.
Сердце мое билось так, что едва не выламывало ребра. Вот я здесь, полусумасшедший, попавший в этот мир, перепуганный и почему-то оскорбленный, и мне надо… Над головой промелькнула черная тень, обдало зловонием, уши резанул жуткий визг. Руки тряхнуло, вилы вырвало из пальцев и унесло.
Я быстро подхватил с земли оглоблю. На солнце блеснуло железо чужого меча. Руки тряхнуло снова, в правом плече едва не вылетел сустав. Конь с опустевшим седлом пронесся, задев меня потным боком.
Всадник ударился о землю, перекувыркнулся трижды и остался в стерне на спине, раскинув руки. Пока я решал, что мне надо, землю затрясло от грохота конских копыт. В руках всадников страшные боевые топоры на длинных прямых рукоятях, холод смерти охватил все тело, будто голым бросили в прорубь.
Я пригнулся, над головой просвистело железо. Второго всадника выбросило из седла, третий получил страшный удар в голову, а четвертый успел подать коня в сторону, а конец оглобли пришелся по конскому боку. Я услышал жалобный крик, конь рухнул вместе со всадником.
Пятый, не удержав коня, влетел в месиво бьющихся в воздухе конских копыт, выползающих людей, рухнул, придавив тяжелой тушей. Я отпрыгнул, теперь оглобля вращалась, как крылья мельницы при хорошем ветре. Один поднялся с топором в руках, страшный удар оглоблей по шлему бросил его на землю замертво.
Сзади послышался конский топот. Один всадник, что избегал оглобли, с поднятым топором надвигался на меня, готовясь к удару. Я перехватил оглоблю посредине, попятился. Всадник надвигался, смотрел угрюмо, исподлобья, топор перебрасывал из руки в руку.
Всадник, которого я сбил первым, очнулся, сумел приподняться на дрожащих руках, прохрипел:
– Харлан!.. Харлан, дурак… Догоняй принцессу…
Всадник на коне коротко оглянулся. Девушка на белом коне домчалась почти до самого леса, остановилась на опушке, развернула коня и смотрела на схватку.
– Не-е, – донесся из-под шлема такой густой бас, что у меня душа ушла в пятки. – Не… уже не догнать…
– Дур-рак, – сказал первый. Он поднялся, пошатнулся, с трудом подобрал с земли свой меч. – Убейте этого деревенщину и… Все равно ее надо догнать и убить.
Я завертел над головой оглоблю, бросился вперед, но, когда там подались, оглобля все же достала одного в плечо. Тот охнул и осел на землю.
Но остальные уже поднялись, четверо сильных мужчин, все в железных доспехах. В руках боевые топоры, а их предводитель вообще с длинным острым мечом, при виде которого охватило ознобом страха.
