Скользнув взглядом по волосам, я опускаюсь ниже. Туда, где задралась надетая на ней моя толстовка, оголяя женскую поясницу.
Хочется дотронуться. Хочется почувствовать ее мурашки под пальцами. Но я еще помедлю. Чуть-чуть поиграю на ее и своих нервах.
Поднимаюсь с кровати и накинув на себя то в чем был вчера, выхожу из комнаты. Знаю, меня уже ждут. Жаждут аудиенции с моей персоной.
— Привет, — захожу в библиотеку и предпочитаю не смотреть в глаза Серафима. Я его не приглашал, поэтому пусть не чувствует себя как дома, и сразу валит на хер.
Знаю зачем он приехал. Нравоучениями раскидываться? Так вот мне это не интересно. Я уже все решил для себя и никто меня не собьет с пути праведного, так сказать.
— Ты бы уже трахнул ту шлюху. А то настроения нет с утра. — Серафим тоже игнорирует прямой зрительный контакт. Он крайне заинтригован книгой, которую держит в руках.
— А тебе, я смотрю прям доложили все.
Специально не вдаюсь в подробность кто в моей комнате. Пусть думает что шлюха.
— Конечно доложили. Иосиф и Ираклий мои племянники.
Тоже мне блядь аргумент. Один тебя презирает, второй носится, потому что всей правды не знает. Но я не собираюсь туда лезть. Если Йося решил не рассказывать что-то брату, то это их семейные дела. Мне бы со своей семьей сгладить углы.
Закатываю глаза и падаю в кожаное кресло. Съезжаю вниз. Юля мне вынесла дико будоражит. Думал ли я что с ней будет легко? Нет.
У девочки кукольная внешность. Хочется поставить ее на полку и взглянуть: под одеждой все точно так же идеально? Фарфорово?
Интересно, что она скажет когда, поймёт что отсюда выхода нет? Что сделает, когда поймёт со мной навсегда?
Взбесится? Кинется выцарапать мне глаза? Я согласен. Это в ее духе.
Меня заводит ее сопротивление. Я возможно бы и спустил на тормоза вспыхнувшую мысль о ее симпатичной мордашке... В мире миллионы красивых баб, но когда она открывает свой рот… черт возьми, во мне просыпается животный инстинкт…
У меня и в мыслях не было заводить пленницу, но я привык к непредсказуемым жизненным поворотам. Теперь девочка будет моей. Ей остаётся только смириться.
А что касается моего вчерашнего предложения — так это полнейший фарс. Не в ее принципах покорно раздвигать ноги. Тем более передо мной.
Ну, а я что? Мне интересно куда приведет эта игра. Эта кукла моя и я буду играть с ней.
— Собственно, чего я приехал, — Серафим откладывает в сторону книгу и смотрит на меня.
— Собственно, да.
— Насчет Бойцова.
— Можешь не начинать, — резко отвечаю я. — Мы с Бойцовым уже практически лучшие подружки. Вон на днях я подсобил ему. Мужик довольный остался.
— Ты думаешь я дурак? — злится мой крестный отец.
— Ну, в слух я подобного точно не скажу, — иронично хмыкаю. — А думать я могу что угодно. Как там гласит английский мудрость? Говори красиво, думай как хочешь?
— Кто тебе рассказал что Бойцов причастен к тому пожару? — пропускает мимо ушей мои слова.
— Ты о котором? О том, где сгорела церковь вместе с моими отцом и мамой? — безразлично произношу, проводя пальцем по столу, собирая крупицы пыли. Нужно вызвать клининг. Теперь в этом особняке появился «смысл». Я не собираюсь держать Юлю в грязи, но насчет вольера я был серьезен. Будет выносить мне мозг, отправлю мелкую сучку на псарню.
— Да что же произошло с тобой? Все было хорошо. Десять лет назад ты уехал в Лондон. Стал Ридом Миллером…
О, а это плохой знак. Терпеть не могу когда людьми движут эмоции. По себе знаю ни к чему хорошему это не приведет.
