– Но песок! Тебя бы засыпал песок.
– Нет-нет, – замотал головой торговец. – У меня такая большая шкура верблюда. Это от ветра. Как у тебя, на плечах, – старик показал на плащ Лация.
– Эпевбити5? – спросил он.
– Да, да, эпевбити, – закивал Али.
– У него там был плащ или накидка. Ты видел? – спросил он Варгонта.
– Нет. Он прямо из песка появился.
– Понятно. Но его не занесло, потому что он накрывался плащом с головой. Ты накрывался эпевбити? – обратился Лаций к старику.
– Да, сверху и снизу. Песок всё равно проходит. Но дышать можно. Только рот надо завязать, – торговец поднял руку с куском ткани и показал, как обматывает её вокруг головы, чтобы песок не попадал в рот и нос. – Когда много песка, вот так, – он показал на колени, – надо вставать и идти. На другое место. Выше. Так не засыплет. Спать нельзя никак! Ходить надо с места на место…
– Хороший совет. Варгонт, отпусти его! Найдите его накидку в песке. Там, где ты его откопал. А потом покажите дорогу в Антиохию. Пусть идёт. Ты свободен, старик, – улыбнулся Лаций торговцу, который испуганно слушал чужую речь. – Эпевбити тебе сейчас найдут.
– Благодарю тебя, всесильный римлянин!
– Ладно, хватит! Иди! – он отвернулся и встретился с насмешливым взглядом Октавия.
– Любишь ты с плебсом разговаривать. Смотри, как бы не пришлось потом пожалеть. Я им не доверяю, – легат подозрительно покачал головой и поджал губы. Его руки крепко сжимали повод, и во взгляде вместе с неодобрением проскользнула непонятная решительность и даже злость.
– Причём тут это? Ты смотри, что он нам рассказал! Ведь если ты вдруг окажешься на его месте, то сможешь выжить. Мне интересно, как он смог столько пройти, – искренне попытался объяснить ему Лаций.
– Я никогда не окажусь на его месте, потому что я легат. И в пустыню просто так не поеду, чтобы там под плащом от песка прятаться, – в его голосе сквозило пренебрежение.
– Да, конечно! Ты пошлёшь туда сначала своего брадобрея, потом конюхов, а за ними – обоз с ветеранами и только потом сам приедешь в оборудованный лагерь!
– И пошлю, если надо. Ты зря смеёшься. Из-за этой своей любви к плебеям ты до сих пор не стал сенатором. У тебя меньше всех слуг в лагере. У тебя всего три раба и один посыльный! У тебя даже нет брадобрея! Ты бреешься сам! Это недопустимо. Все так считают.
– Кто все, Октавий? – усмехнулся Лаций. – Марк Красс так считает?
– Нет, не он! Старик тебя почему-то любит. Он всем ставит в пример тебя и Публия. Но Публий – его сын, и может делать всё, что хочет. Он тоже сроднился со своими галлами, как будто они его кровные братья.
– Гай, ты что, серьёзно? – попытался пошутить Лаций. – Что за муха тебя укусила? Эти люди могут спасти твою жизнь. Они…
– Да, я серьёзно! – перебил его легат. – В бою твои плебеи побегут и не испугаются тебя, потому что ты для них друг. Да, ты можешь ходить с ними к гетерам и в таверны, но бриться ты сам не должен! Понимаешь? – с раздражением бросил он. Гай Октавий был сыном известного сенатора, воспитывался в семье патриция и придерживался строгих взглядов на дисциплину и положение людей, как в армии, так и в обществе. Он поддерживал Лация и Кассия в этом походе во всех военных вопросах, но не одобрял общение с гастатами и местным населением, которое, как он считал, всегда могло их предать. – Пойми, Лаций, тебе нужна репутация строгого легата, а не весёлого друга всех легионеров. Я говорю тебе это почти как брат. Я очень хочу тебе помочь! Мой отец всегда с благодарностью вспоминал твоих мать и отца. И я тоже им благодарен за то, что они спасли моих родителей от Суллы. Но ты никогда не сможешь добиться должности магистрата после ухода из армии, если у тебя не будет денег и репутации строгого командира.
