– Ты сошёл с ума? Тебя убьют! Лаций! Твой ум повредился. Это всё злые Фурии, я знаю… – но слова Павла Домициана были уже бесполезны. Лаций его не слышал. Он знал, что во время остановки кочевники обычно не очень внимательны и бросают лошадей рядом с повозками. Они всегда спешат установить свои островерхие палатки и только потом начинают разводить костры.
Но пока римляне собирали ветки и хворост, на стоянке кочевников что-то изменилось. Лацию бросилось в глаза, что лошадей стало гораздо больше и многие из них отличались от однообразных приземистых лошадей сопровождавших их всадников. У всех были подстриженные гривы, и возле самых ушей в волосы были вплетены небольшие яркие украшения в виде ленточек. В хвостах блестели жёлтые ленты. Эти скакуны были длинноногие, и у них над копытами не росли волосы. Возле двух больших палаток суетилось много воинов: одни носили простые плащи и короткие накидки с кожаными панцирями, другие – с широкими накладками на плечах и железными нагрудниками, а затылок у них прикрывал высокий воротник кожаного плаща. На ногах у них были узкие штаны с высокими сапогами и круглыми накладками на коленях. Простые круглые шлемы напоминали старые шлемы гоплитов, которые защищали голову только сверху и выглядели, как перевёрнутые чашки. Шлемы были совсем гладкие и крепились только на одном кожаном ремешке под подбородком. Оружие тоже отличалось – у вновь прибывших были копья, в конце которых виднелись длинные широкие лезвия. Лаций сразу заметил все эти отличия и понял, что к ним кто-то приехал. Значит, кочевники не зря остановились у подножия этой горы.
Из-за суеты и неразберихи, которые царили в лагере хунну, ему удалось спокойно пройти мимо нескольких остроконечных палаток. Неподалёку стояла повозка с мешками. Под колесом он заметил то, что искал – кусок рваной шкуры с обрезанными ремнями. Быстро подхватив его, Лаций развернулся и хотел уже вернуться обратно, но тут его заметил один из стражников. До большой палатки, предназначавшейся, видимо, для приезжих гостей, оставалось не более десяти шагов, и Лаций ещё раз отметил про себя, что охрана была организована плохо и его так долго никто не останавливал. Да и сейчас, он, видимо, просто случайно оказался на пути у одного из кочевников, иначе тот и не обратил бы на него внимания.
– Аан, чи! Чи хааша явах?1 – конец длинного лезвия угрожающе блеснул и остановился у груди. Лацию показалось, что этот язык не был похож на язык варваров. Но ответить он всё равно не мог.
– Нога! Порвались кальцеи. Понимаешь? Смотри! – он приподнял голую стопу и показал ему кровь на пальцах. В этот момент шапка соскользнула у него с головы, и стражник вытаращил глаза, увидев его бритую голову. – Надо сделать из кожи. Вот, из этой, – Лаций показал пальцем на вторую ногу в сапоге, затем – на кусок кожи и снова ткнул в голую стопу. – Понимаешь?
Кочевник уже пришёл в себя от такой неожиданной наглости странного раба. Видимо, ему раньше не приходилось сталкиваться с лысыми и бритыми белокожими людьми. Он что-то угрожающе прорычал и стукнул его плоским лезвием по плечу. Лаций успел уклониться, и удар пришёлся лишь по краю руки и слегка задел локоть.
– Убери копьё! – громко произнёс он, чувствуя, что начинает злиться, но сдержаться не смог. Обычно в таких случаях жить любому рабу в лагере хунну оставалось недолго. И ему это было известно лучше, чем другим. Однако он ничего не мог с собой поделать. Судя по движениям стражника, тот собирался ударить его копьём в живот. Это уже было не предупреждение, а нападение. В висках застучало. Внутренний голос ещё пытался остановить его, спрашивая, зачем надо было дразнить глупого варвара и напрасно испытывать судьбу… Но Лаций опустил подбородок на грудь и спокойно ждал удар.
