Римский орёл - страница 13

К удивлению Тофера, оказалось, что Бретт занимает какое-то особое положение в этом клубе, потому что через минуту мистер Трастрэм обратился к нему и попросил раздать анкеты для заявки на участие в гонках, упомянув, что для подачи надо иметь как минимум третий уровень. Поначалу Бретт обошёл Тофера стороной, проигнорировав его вытянутую руку, но Тофер громко попросил выдать ему бланк. Шкипер в этот момент стоял рядом, и Тоферу досталась анкета.

Он заполнил её вечером, перед тем как пойти на «Юлия Цезаря», куда они решили сходить вместе с Молли и отцом. Спектакль оказался довольно неплохой. В школе был настоящий театральный зал со сценой и сиденьями, установленными амфитеатром, и у Хоупов были хорошие места примерно в середине. Вначале на сцену вышли Мэтт и Олли в белых тогах. Они представляли римских трибунов, и на глазах зрителей разогнали толпу сторонников Юлия Цезаря, собравшихся на форуме. Затем появился Санджит и возвестил о том, что Цезаря убьют. Сперва Тофер не узнал Санджита. Он играл прорицателя – персонажа вроде гадалки, и по этому поводу на нём был парик с длинными волосами. В следующей сцене зритель понимал, что прорицатель окажется прав. Кое-кто действительно замышлял убить Цезаря, и атмосфера накалялась. Санджит всё не переставал голосить: «Берегись мартовских ид! Берегись мартовских ид!» – но Цезарь каждый раз отмахивался от него, говоря, что это всё суеверия. Тем не менее в какой-то момент мартовские иды – что бы это ни было – наступили, и Цезаря убили. Все его так называемые друзья ударяли его мечами и кинжалами, и кровь струилась по его белой тоге.

Во время антракта в библиотеке разливали кофе, но Молли с отцом сказали, что не хотят, и остались сидеть на местах. Это было бы не так страшно, если бы сзади внезапно не раздался крик: «Приветствую!» – адресованный, очевидно, им, и на задних рядах не возник директор Уорман, который уже летел к ним в своей развевающейся чёрной мантии, словно орёл на жертву. Тофер зарылся носом в программку. Из программки он вычитал, что мартовские иды были не что иное, как дата, 15 марта, и что в пьесе противопоставлялись два мировоззрения: одно – что жизнь предрешена судьбой, и второе – что судьба каждого, напротив, в его руках, а точнее – в его характере. Римляне склонялись к первому образу мысли, фатализму. Тофер задумался, а во что верит он, как вдруг услышал слова директора, обращённые к нему:

– Что, мой мальчик, больше тебя не беспокоили, я надеюсь?

Мальчик смог вздохнуть с облегчением, только когда наконец прозвенел долгожданный третий звонок. Все разошлись по своим местам, и вскоре свет погас. Второй акт уже не так понравился Тоферу, как первый, отчасти потому, что в нём не был задействован никто из его знакомых. Он поймал себя на том, что во время длинных монологов витает мыслями где-то далеко, и очень обрадовался, когда тело Брута, зачинщика заговора, вынесли на сцену, отчего там не замедлила образоваться новая лужа крови. Спектакль окончился, оставив у зрителей впечатление, что римляне были отъявленными головорезами. Тоферу вспомнилось, что ему написала Ка. Что она повидала в своих путешествиях в римские времена? Он не мог дождаться, когда придёт домой и вновь увидит её.

После спектакля Хоупы возвращались пешком, наслаждаясь лунным вечером с яркими звёздами. Заиндевевшие тротуары опасно блестели, и Тофер с отцом поддерживали Молли с двух сторон, чтобы она не поскользнулась. В окне одного из домов на их улице они заметили наряженную ёлку. На некоторых участках деревья под окнами были увешаны китайскими фонариками. Когда они дошли до своего дома, он показался им тёплым и уютным. Во многих окнах горел свет. Отец начал было причитать на тему счетов за электричество, но Молли рассмеялась и велела ему не портить чудесный вечер. А потом добавила, что горящий в окнах свет может отпугнуть воров.