– Сударыня, вы абсолютно правы, – услышала я рядом с собой приятный мужской голос. – Это действительно единственная вещь на этой выставке, на которую стоит обратить внимание.
– Она очень странная. Абсолютно неправильная и вместе с тем совершенно живая…
Я посмотрела на своего собеседника. Он производил очень благоприятное впечатление: лет шестьдесят – шестьдесят пять, средний рост, средняя полнота, волосы густые, зачесаны назад, темные, с проседью. Глаза серые, аккуратные усы и бородка клинышком, очень ухоженные. Особых примет нет. Покрой костюма несколько консервативен, но из хорошей ткани и явно сшит на заказ не в самом дешевом ателье. Из кармана пиджака виден кончик голубого платочка – под цвет галстука. В руках массивная трость с резным набалдашником. Слишком тяжелая и солидная, чтобы служить для опоры при ходьбе, так что носит он ее явно больше для создания собственного образа. Этот мужчина сразу напомнил мне дореволюционного преуспевающего врача, как его изображали в театре во времена социалистического реализма.
– Вы абсолютно не разбираетесь в скульптуре, но наделены тонким восприятием произведений искусства. – Что-то я и не поняла, комплимент он мне сказал или гадость. – Вам ведь, кажется, понравилась «Талия»?
Будем считать, что гадость… Ах, значит, я абсолютно не разбираюсь в скульптуре!.. Я и сама знаю, что не разбираюсь, но не намерена выслушивать подобные оценки от совершенно незнакомых людей.
– Да, скульптура мне понравилась, – сказала я совершенно спокойно, – но почему вы решили, что это «Талия»? Насколько я припоминаю, у «Талии» должна быть маска в левой руке, – вот такое я ему выдала из своего запаса культурных знаний и, чтобы окончательно его потрясти, добавила: – Кроме того, на голове у нее должен быть веночек, а в правой руке бубен… Все-таки – муза комедии…
– О-о, – потрясла я его, кажется, не особенно, но теперь он смотрел на меня с явным уважением. – Вы, конечно, в какой-то степени правы, но, понимаете ли, это не я ее такой задумал, а автор. Это работа Осипова, он жил в конце девятнадцатого века. Очень интересный скульптор и знаток древнегреческой мифологии. В свое время был довольно известен, но сейчас его подзабыли. Правда, на Западе, в кругу специалистов, он по-прежнему ценится. Осипов видел «Талию» именно такой, и нам приходится с его мнением считаться. Для него вообще не характерен традиционный подход, сами видите. Абстрактные линии, выражается сущность, содержание, а не формальные пропорции. Кстати, муз он сделал всех, но эта фигурка – последняя, оставшаяся в России. Остальные восемь давно осели в частных коллекциях в местах довольно отдаленных, за границей, – он показал рукой в сторону окна. Очевидно, там и находилась заграница.
– Вы, я вижу, действительно разбираетесь в скульптуре. – Поскольку он меня зауважал, я его простила.
– Пожалуй. Но это моя профессия, я искусствовед. Зато у вас свежесть восприятия дилетанта. – Он очень доброжелательно улыбнулся мне. – Вы смотрите на произведение искусства и наслаждаетесь впечатлением, которое оно производит. Думаю, ваше восприятие ближе к замыслу автора, чем мое.
– Спасибо. Вы говорите очень приятные вещи.
– Не для того же я с вами заговорил, чтобы нахамить. Просто увидел, что очень милая женщина заинтересовалась скульптурой, которая является украшением, можно сказать, гвоздем выставки. Мне показалось, что вы поняли всю прелесть «Талии», а единомышленника встретить всегда приятно. Вот я с вами и заговорил. Кстати, простите великодушно мою оплошность и позвольте представиться – Валентин Николаевич Шлиц. – Он вынул из нагрудного кармана картонный прямоугольник визитки и протянул мне.
