Я: Хорошо, я готова продолжить наше общение, но только в формате тет-а-тет. Через час жду тебя в парке, который рядом с университетом. Если не придешь, расценю это как нежелание общения, и никакие цветы не помогут. Спасибо, кстати, за букет. Очень красивый.
Ответ пришел не сразу, но его положительный окрас меня обрадовал. Надо было так с самого начала, а не начинать бессмысленную переписку, только испортившую первое впечатление о человеке.
Вечерами в Москве прохладно. В Питере тоже не жарко, но изредка погода баловала солнышком. На московских же улицах мне иногда кажется, что солнце забывает о своем существовании. По крайней мере, именно в этом году. Поэтому, надев макси-юбку светло-коричневого оттенка и заправив в нее белую рубашку, облачилась в кожанку и шелковый шарфик светло-голубого оттенка. Люблю, когда тепло и ниоткуда не дует, потому что очень легко простужаюсь. Всего двадцать один, а спина иногда болит так, словно мне тридцать.
А все почему? А потому что Ленке вечно жарко, а мне вечно холодно, и мы никак не можем сойтись в температурных режимах, часто назло друг другу то открывая все окна, то закрывая.
Я пришла на десять минут раньше. Не знаю, зачем и почему, но мне хотелось увидеть его еще издалека, чтобы, если вдруг не понравится, сбежать, чтобы это выглядело так, что это я передумала и не пришла. Мне хотелось, чтобы у меня был выбор, и я его себе создала. Пусть призрачный, но он был.
Присев на скамью, начала разглядывать, как разноцветные листочки падали с деревьев, кружась и оседая на земле. Я любила осень именно за это: за яркость красок деревьев, мелькающих и тут и там, когда идешь по улице, за необычные фигурки птиц в небе, улетающих в теплые края, чтобы перезимовать, и за дожди. Мне нравилось гулять по улице в дождь, подставлять лицо каплям и думать, что мне подвластно все, но удавалось это редко.
Не заметить идущую мужскую фигуру, оглядывающуюся по сторонам в поисках кого-то, было сложно, и я ее заметила. Сказать, что я удивилась, наверное, не сказать ничего. Можно было ожидать кого угодно, можно было и дальше думать, что вымыслы подруги – просто вымыслы, но ко мне шел Анисимов собственной персоной. Совершенно спокойный, расслабленный, с цветами, с этой своей красивой улыбкой, и шел он не мимо, нет, целенаправленно ко мне.
Я испугалась. Хотелось встать и убежать, но ноги приросли к земле, потому что… Потому что глупо, потому что ненормально, потому что… Черт возьми, это не может оказаться правдой. Я не могу нравиться своему преподавателю, не могу. Засуетившись, не сразу заметила, как Тимофей Александрович подошел совсем близко, встав напротив. Он улыбнулся приветливо, смотря мне прямо в глаза.
– Не рада увиденному? – хмыкнул он, когда понял, что за замешательство, должно быть, выразилось на моем лице.
– Я… Здравствуйте, – смутилась, более не понимая, как на него реагировать. – Это вы мне писали? Вы прислали цветы и, о боже, вы мне подложили эту записку?
Зачем-то спрашивала я, хотя понимала, что так оно и было. Вопросы были бессмысленны, никто другой не проходил тут в последние двадцать минут, и никто другой не шел намеренно ко мне. Это был Анисимов, и отрицать это было совершенно глупо.
Анисимов тяжело вздохнул, присел рядом, повернувшись ко мне. Выглядел он хорошо. Голубоватая, в тон моего шарфа, рубашка, и темно-синий костюм, который не скрывал крепости его тела и придавал ему особого шарма. Густые смолистые волосы мужчины были уложены гелем, как и всегда, аккуратно, лицо гладко выбрито. Никогда не видела его со щетиной, хотя, мне кажется, ему бы не пошло.
