– Я ждал тебя. Я знаю, что это – ты.
Гость обернулся.
За старым деревянным столом, где уместились бы и десять человек, сидел настоящий великан. В огромной ручище он сжимал кружку, рядом стояла бутыль хмельного напитка. Лицо выдавало человека, привыкшего к выпивке, как к воздуху. Гость вгляделся в его потускневшие глаза и изумленно выдохнул:
– Я помню тебя.
– Попробовал бы ты меня не помнить! – взревел великан. Одним глотком он осушил кружку, грохнул ею об стол и встал.
Гость с тревогой смотрел на странного человека.
– Ты изменился, – наконец сказал юноша.
–Конечно, изменился! – прорычал великан. – Из-за тебя, купидона собачьего, вся моя жизнь провалилась в преисподнюю! Зачем тебе нужно было выбирать именно меня? Зачем ты подсунул мне эту девицу?
Гость было собрался ответить, но вовремя понял, что хозяин просто не захочет слушать. А тот продолжал:
– Да, конечно, поначалу все было хорошо. Ах, дорогой, мы нашли друг друга. Ах, дорогая, всё для тебя. Ах, мы будем вместе и умрем в один день в окружении правнуков. Вся деревня гуляет на свадьбе: Грег женился на первой красавице, шутка ли. Я чувствовал себя королем: завидуйте!
– «Завидуйте»? – удивленно повторил за ним гость. – Постой…
– Поначалу и завидовали: такую хозяйку отхватил! И два сына! А что потом? Что потом, я тебя спрашиваю?
– Что потом? – эхом отозвался гость.
– А потом твоя девица слегла! Заболела, чтоб ее! И мне пришлось пахать за двоих, тратиться на лекарей – впустую! Хорошо, хоть дети были уже в том возрасте, когда мне не пришлось вытирать им сопли! У других стол ломится от яств, нежные словечки жена шепчет по ночам, а у меня на кровати лежала эта бледная немочь!
– Бледная…немочь… – вслушивался в слова гость.
– Ты прекратишь повторять, как попугай? – завопил великан.
– Но ведь ты полюбил ее, – заговорил гость. – Ведь она стала для тебя смыслом жизни. Как ты мог?
– Замолчи! – рыкнул хозяин. – «Полюбил!» Да, поначалу сердчишко бьется, кажется, что многое изменилось, стало такое добренькое и сказочное, а остальное ты и сам сможешь изменить. Но потом ты говоришь себе: возьми себя в руки, нюня! Ты чего это раскиселился? Тебе нужна хозяйка, нужно жить, как живут все, а не хлопать глазками при виде девицы, как последний дурак! Жена – она для…ну, все знают, для чего жена. Хозяйство, прочие вещи. А не купидончики с цветочками.
Последние слова словно подбросили его, он двинулся к гостю:
– Ты знаешь, что я даже не мог завести любовницу? Все шарахались от меня, как от прокаженного, как же, я теперь был Мужем Больной Жены! Раньше они завидовали мне, а теперь жалели меня, -меня! И дети, эти проклятые дети, – «мамочка, дай поправлю подушку, мамочка, не принести ли тебе водички», и это вместо того, чтобы помогать своему отцу! Лентяи. Когда она, наконец, умерла, я радовался. Что теперь смогу жить, что никто не будет меня жалеть. Но ни одна женщина теперь не хотела за меня замуж, потому что все считали, что мое хозяйство отойдет сыновьям! Тогда я выгнал их без гроша в кармане, эти щенки еще и сказали мне напоследок, что я был жестоким и свел в могилу их драгоценную мамочку! Так что ты думаешь? Теперь для половины села я подлец, ибо выгнал этих неблагодарных! Им еще посчастливилось, что дожили у меня в доме почти до совершеннолетия: если б в них проявилась хоть капля болезни их мамочки – я б убил их, клянусь!
Гость застывшим взглядом смотрел на хозяина, который потрясал кулаками перед его лицом и кричал:
