Ритуал кормления огня - страница 21

– Ну а я правду ли говорю? – наклонилась к Ниночке Алла Прокофьевна, юная стажер и помощница воспитателя, и даже выдернула из ушей провода с чотким репчиком, – Скажи мне Нина…вот есть такой дяденька…ну то есть парень…Сергей…он мне вчера сказал что-то очень…плохое. Было такое?

– Неправда, Аллакофивна, – вздохнула Нина, – Он вам вчера ничего плохого не говорил. Он сказал вам правду, а правда – это хорошее. Но вы все равно рассердились и обозвали даже его…вы сказали…

– Это неважно! – покраснела и замахала татуированными запястьями юная стажер Алла Прокофьевна.

– А мне скажи, я обманываю или нет? Я летом катался с папой на водном мотоцикле?!

– А мне Дед Мороз подарил настоящий компьютер?!

– А у меня…у меня должен был родиться маленький братик, но теперь почему-то уже не родится…

– А у меня мама сказала что не любит больше папу…

– Ниночка, прекрати, – не выдержала мама, – Ну что ты опять задумала? Ну-ка давай отойдем, поговорим!

– Ой, мамочка! – обрадовалась Ниночка, придерживая на носу бабушкину оправу, – Как хорошо что ты пришла. Потому что Тамарсергевна говорит что я обманываю. Но я не обманываю. Тамарсергевна сказала что она щисливая, но я же вижу что у нее вокруг головы красное, она не щисливая, и она стала на меня ругаться, а я вижу почему она не щисливая, что у нее сын пьяный все время, а она…

– Так, я прошу вас, сделайте что-то с вашей дочерью! – взревела пунцовая Тамара Сергеевна.

Мама схватила Ниночку в охапку и понесла внутрь садика. Очки соскочили и упали, и грузная Тамара Сергеевна на них тут же с хрустом наступила. Тут замолчали даже самые ярые и дикие детеныши человека. Ниночка напряглась на руках матери. Но ничего страшного не случилась. Ниночка засмеялась и сказала так что все услышали, и заплаканная нянечка Клавдия Ивановна, которая тоже оказалась не щисливая, поскольку послушалась когда-то отца и через его труп не стала певицей, и повар Николай, который нервно курил за оградой садика, потому что Ниночка ему тоже сказала отчего он не щисливый, а всего-то надо вернуться в деревню и попросить прощения, и воспитальница младшей группы Зиночка, которая хоть и сознавала отчего она не щисливая со своим придурком, но не могла себе признаться, что опять те же грабли, и даже седой водопроводчик из ЖЭУ Аркадий, который как раз в подвале садика менял кран, и уже давно ничего не менял, а только сжимал в ладони газовый ключ и смотрел во двор и спрашивал себя какого какого какого какого хрена он ее тогда послушался и не завел ребенка…и все они напряглись и ужаснулись, когда захрустели и навсегда сломались волшебные Очки, но Ниночка поцеловала мамочку в щеку и звонко сказала:

– Это же просто старые очки без стекол! Дело же совсем не в том. Дело же в том чтобы не врать.

Себе.

– Я от Олега, который с Парковой, – быстро затараторила Нина, едва с глаз ее сняли повязку, вдруг ужаснувшись, что после стольких усилий снова выведут, впихнут в автомобиль, и второго шанса не дадут, – Деньги я перевела на детский дом, как мне сказали…

Она оказалась в старой высоченной коммунальной кухне, с плотно занавешенными окнами. Долбил по крыше дождь. Хрипели половицы. Плескались голубые огоньки в газовых колонках. Громоздились древние буфеты. И дождь. Все лето дождь.

– Вам еще можно помочь, – лицо Лекаря качнулось в тени, – Вопрос, надо ли помогать, или вы уже нашли себя. Это ваш голос? Когда случилось последнее обострение?