Робот бежал, не обращая внимания на ветер, который набирал силу и вскоре должен был поднять в воздух горы пыли и песка так, что на расстоянии вытянутой руки будет видно только… ничего. Не обращал внимания на ржавые и трухлявые машины, через которые он прыгал. Не обращал внимания и на назойливое предупреждение о нехватке энергии и скором отключении питания. Наконец, он добежал до так необходимого ему здания. Отсюда, снизу у входа, небоскреб выглядел много выше, чем он казался ранее.
Только что был виден весь дом: все его окна без стекол, все дыры, которые образовались со временем, видна была крыша и антенны, выглядывающие с нее. Мгновение спустя все это исчезло, исчезла и входная арка, только что зиявшая в стене.
Робот подумал, что, возможно, это бесполезная затея – лезть наверх в надежде, что буря не такая высокая, как она выглядит, что небоскреб, стоявший перед ним, все же окажется выше. Снизу ничего точного сказать нельзя: тут вообще ничего не видно, все обволокла песочная пелена. Забраться на здание и там попытаться поймать утренние солнечные лучи – это единственное спасение для робота.
Он на ощупь нашел арку, через которую можно попасть внутрь. Зашел. Естественно, света там не было никакого, а свой фонарь ему включать недопустимо, ведь заряд батареи на исходе, неизвестно даже, хватит ли, чтобы добраться до крыши. При свете здесь можно увидеть огромное серое помещение, стойку рецепции или то, что от нее осталось. Когда-то через стоящие тут турникеты люди проходили к холлам с лифтами, теперь со сломанными лифтами, и поднимались вверх, к небесам. В здании пахло сырой штукатуркой, трухлявой мебелью и сгнившим паркетом. Затхлая вонь.
На ощупь робот нашел лестницу, она оказалась в гораздо лучшем состоянии, чем предыдущая, по которой он поднимался за солнечной батареей.
Побежал наверх.
Бежать было высоко. С каждым шагом он еле зримо замедлялся. Со стороны это не заметно, но он точно это знал и понимал.
Взбирался все выше.
Никакие провалы в лестнице перепрыгивать не приходилось. Здесь ступеньки даже не замечали давления ног робота.
Эх, как было бы здорово сейчас ехать на лифте, не тратя ни единицы напряжения.
До крыши оставалось немного. Робот уже не бежал, он перешел на шаг, быстрее просто не мог.
Привод ног работал все медленнее.
Остался последний пролет – и он на крыше.
Дверь.
Выход на улицу преграждает очередная железная дверь. Если она заперта, а скорее всего, по закону подлости она заперта, то, возможно, робот умрет здесь, так близко к спасению. Он так и не узнает, кто выше – буря или небоскреб. Его дорога приключений закончится не начавшись.
Робот взялся за ручку.
Потянул…
Заперто.
Все, наверное, это конец, подумал он. Нет! Я что, зря сюда лез?! С этими словами он собрал в себе последние электроны и проломил ногой дверь. Она вылетела вместе с рамой и куском стены. Кирпичи, вылетевшие из стены, полетели в след за ней и, рассыпавшись на маленькие кусочки, разбежались по крыше.
Робот упал на четвереньки. Пополз наружу. К его великому счастью, столб пыли и песка, что представляла собой буря, был на несколько этажей ниже небоскреба. Если перевалиться через ограничительный борт крыши, то можно увидеть бескрайнюю ровную пустыню, в которой утопают высотные здания, и словно одинокие кактусы торчат из нее. Небоскреб оказался достаточно высоким, а это значит, что даже если робот отключится, не дождавшись солнца, батарею точно не занесет песком, и он сможет зарядиться. Он выполз на середину крыши. Положил солнечную батарею перед собой. Начал разворачивать провод. Робот умирал, он сидел на крыше, как будто смертельно раненый человек, истекавший кровью, но у которого есть дощечка, имеющая возможность его излечить, но вначале нужно провести колдовской обряд: подключить батарею к себе.
