Обратный путь, как обычно, оказался короче. Среди камней не нашлось ни речки, ни ручейка, зато множество низинок и трещин было наполнено темной, неприятного цвета, но вполне сносной на вкус водой. В ветровку ее поместилось несколько литров, правда, нести импровизированный бурдюк оказалось удивительно неудобно: он так и норовил протечь в самых неожиданных местах. Внизу наткнулись на черничник – Таня набрала для Ксюхи и Мишки столько ягод, сколько поместилось в карманах и рукавах. На берег вышли совсем не там, и долго-долго шли берегом, огибая мыски и взбираясь на склон там, где пляж неожиданно прерывался. В итоге нашли еще несколько черничников и большую, метров шесть в поперечнике, лощину с водой – настоящий пруд – практически у самой стоянки, метрах в пятидесяти, если не меньше. Изможденные и выдохшиеся приплелись на дымок костра и без сил рухнули на песок.
Проснулся Олег далеко после полудня. Голова болела, ноги и плечи ныли, но в целом чувствовал он себя гораздо лучше. Над собой он увидел пушистые еловые ветки и ощутил дикий голод.
– Оклемался? Кушать хочешь? – участливо спросила Ксюха. Оказывается, она сидела тут же рядом, укрывшись спасательным жилетом.
– А есть что? – удивился Олег.
В качестве ответа он получил настоящее блюдо: большое, круглое, и, даром, что из коры – доверху наполненное едой.
– Грибы! С брусникой! Где взяли?
– Танчик собрала. Она вообще умница, хозяйственная.
– Ты тоже умница.
Ксюха посмотрела на него как-то странно.
– А где ребята? – спросил Олег, сметая последний кусок жареного подосиновика.
– Тут мы, – отозвался Мишка.
Только сейчас мальчик понял, что сидит в самой настоящей пещере. Неглубокой – метра два, с выложенными лапником стенами, полом и потолком.
– Ксюха отличилась, – пояснил Мишка, отвечая на немой вопрос. – Одна все выкопала, я только за ветками сползал. А Танька грибов набрала.
Олег вдруг почувствовал, как ком подкатывает к горлу. Не то, чтобы он был каким-то особо чувствительным, нет, вроде этого за ним не водилось. Но, представив себе, как Ксюха с самодельной шиной на ноге выкапывает руками и палками кубометры песка, как Мишка, хулиганистый безобразник Мишка, гроза учителей, втихаря покуривавший еще в третьем классе, ползет на локтях вверх за лапником, Олег вдруг ощутил то, чего еще никогда не чувствовал, какое-то невероятное тепло, благодарность и, одновременно, стыд, он и сам не понимал почему и за что.
– Спасибо… – только побормотал он сквозь навернувшиеся слезы, – а я вот… видите…
– Видим, – как-то сурово отозвался Мишка, – все видим.
Ты на себя-то, знаешь, не гони. Всем досталось, и тебе тоже. Вчера ты всех выручил, сегодня наша очередь – так и справимся.
Хороший он, Мишка. И Таня. И Ксения.
Олег взял себя в руки.
– Мы на острове, ребята.
– Знаем. Танька уже все глаза выплакала, даже в лес убегала. Вернулась с грибами.
Мишка засмеялся. Танюха прижалась к нему плечом. Вид у нее был что надо: прическа свалялась, руки черные, на лице синяк. Да, досталось им изрядно.
– Людей на острове, похоже, нет. Тропинок мы не видели, построек тоже. Да и сам он маленький, вряд ли кто-то будет тут селиться.
– Значит, будем играть в робинзонов. Жить хочется. Даже с кривыми ногами, – Ксюха грустно покосилась на свою перевязанную конечность.
– Отличные у тебя ноги, – неловко утешил ее Олег, – и срастется все – первый сорт.
– Ладно вам про ноги, – перебил его Мишка, – давай, командир, что делать будем?
