Так вот, как только стало известно о предстоящей поездке, Барс стал вести себя довольно странно, подозрительно, с отсутствующей ранее осторожностью. Не раз и не два за последние дни я ловил на себе жалостливый взгляд собачьих глаз, которые как бы говорили мне, здесь что-то не так. Барс подходил, ласкался, клал морду мне на колени и тихо скулил. Иногда гавкал. Не громко, но беспокойно, будто чуял приближение опасности.
Сегодня, едва Артем вышел из комнаты, Барс подошел ко мне, завилял хвостом и, поведя носом, гавкнул. Потом заскулил, и еще два раза гавкнул. И продолжал на меня смотреть, уже выжидательно, даже с претензией. Его взгляд как бы вопрошал: «Почему ты меня не понимаешь, Витька? Я же ясно тебе сказал – гав. Неужели ты не слышал? Не может быть! Услышь меня, Витька! Я же понимаю твои команды: «сидеть», «лежать», «голос», «место», «рядом». Понимаю и многие другие слова, так почему же ты, человек, не в состоянии понять моего простого слова – гав?».
И вновь Барс перебирал лапами, повторяя это своё «Гав», а иногда это сопровождалось и протяжным постаныванием.
Но я был не в силах понять собаку, мы разговаривали на разных языках, и если собаки способны понимать речь человека, то люди бессильны перед гавканьем четвероногих друзей.
Погуляв с Барсом, я вернулся домой, застав Темку за компом.
– Где зависаешь?
– На сайте лагеря, Колян скинул ссылку. Место – суперское! Боулинг, теннисный корт, бильярд, парк аттракционов. Вить, здесь столько всего. Сам смотри.
Я посмотрел и даже немного воспрял духом. А что, вполне приличный лагерь, особенно меня заинтересовал боулинг. Вдруг я нагнетаю на ровном месте, может, стоит расслабиться и, будь что будет?
Барс в очередной раз заскулил у меня за спиной.
– Что с ним? – спросил Артем, повернувшись на крутящемся стуле. – Четвертый день скулит.
– У него предчувствие.
– Предчувствие чего?
– Не знаю, но оно точно есть. Собаки чувствуют приближение землетрясений, ураганов и других природных катаклизмов. Иногда они чувствуют приближение опасности грозящей их хозяевам.
– Не каркай, – буркнул Темка и обращаясь к Барсу уже более веселым голосом сказа: – Эй, Барс, иди ко мне. Иди! Дай лапу. У тебя ничего не болит? Нет? Не-е, Витек, он здоров. Ты ведь здоров, да?
Барс завилял хвостом, подтверждая, что он действительно здоров. И даже на всякий случай коснулся своим холодным влажным носом Темкиного запястья. Таким образом, он говорил, убедись, что со мной порядок, нос-то влажный и холодный. Видишь?
…Ночью мне приснилась старая церковь. Я стоял возле разверзнувшейся земли один. Было темно. Отовсюду слышались опасные звуки, толстые стволы кустарников ехидно поскрипывали, сочная листва тревожно перешептывалась друг с другом, создавая беспокойный шелест.
И вдруг я услышал голос. Обернулся и увидел молодую девушку с распущенными длинными волосами. Она медленно приближалась ко мне, протянув правую руку. «Медальон, – твердила она. – Медальон».
Я бросился бежать, пробирался сквозь стволы, ветки царапали лицо, а за спиной был слышен тихий, едва уловимый в ночи голос.
Внезапно голос сменился жалобным поскуливанием, и кто-то ткнул меня в плечо…
Я проснулся оттого, что Брас тыкался в моё плечо и поскуливал.
– Это ты?! Иди сюда, только тихо. Тихо, Барс! Спи.
Его не пришлось приглашать дважды, услышав знакомое слово, Барс прыгнул на кровать и лег рядом со мной. Он уже не скулил и быстро уснул, я же не мог заснуть до самого рассвета. Теперь предчувствие появилось и у меня. Неприятное, нехорошее, какое-то пугающее предчувствие…
