– Видишь ли, Строн… Перебирая в голове нерешённые задачи, наткнулся на одну геофизическую проблему. Это загадка феномена ротации. Ну, ты знаешь. Остались на Земле убедительные следы того, что она переворачивалась. Есть реальная угроза катастрофы. Я сопоставил все результаты исследований. Столетиями предпринимались попытки установить точную периодичность феномена, создать точную временную модель этого процесса. Трудность расчётов была в том, что в созданной формуле остаётся множество неизвестных или весьма приблизительных показателей. Но это ещё мелочи. Распределение массы в планете неправильной формы, с неизвестной конфигурацией её ядра, не измеряемые параметры его – вот это камень преткновения! К тому же происхождение ядра – загадка. Что это за материал? Во всём одни предположения и гадания. Сотни лет ношу в себе эту задачу и продвигаюсь постепенно в её решении. Но то, что мы знаем о Земле сегодня, я использовал в своих расчётах, и получилось, что катастрофа может возникнуть лет через одиннадцать. Вчера утром мне показалось, что решение само возникло в моём «кванте», – Корэф так всегда называл свой головной квантовый компьютер, – но лишь сегодня во время лекции моей молодёжи я окончательно убедился, что откладывать моё вмешательство рискованно. При студентах я пересчитал, и результат был идентичен. Хотя я опираюсь на устаревшие исследования и замеры на Земле. Поэтому всё это нуждается в переосмыслении на месте, чтобы лично перепроверить расчёты, дополнив информацию новыми исследованиями геофизиков. А вдруг я прав? Тогда можно будет успеть за пару лет спасти людей и роботсмэнов, спокойно всех переселив на Марс. Придётся параллельно готовить Марс к массовому заселению. Всё это – колоссальная работа.
– Понимаю, – задумчиво ответил Строн, – как коллега, как астрофизик понимаю. Но… Но по-человечески я не могу смириться с тем, что это будет стоить нам дочери!
– Когда мы сто лет назад прибыли с Анжи и нашими детьми на Тэрглобос… Кстати, среди них была и твоя мать Силиция. Тогда родители Анжи об этом тоже говорили. – Корэф включил в себе запись, и Строн услышал голоса родителей Анжи: «Мы думали, что ты погибла и мы тебя больше никогда не увидим». – Но Анжи вернулась! И привезла им внуков! Привезла им и меня!
– Ну да, конечно, тебя! – не поднимая головы, ответил Строн с заметным сарказмом.
– Погоди, Строн, – заговорил Корэф спокойнее и тише и положил руку на руку Строна, – это что? Ты осмеиваешь моё значение для Анжи? Мою роль в жизни Этны? Мне это неприятно. – Корэф встал. – Кто из людей был бы вашей семье так верен, предан, поколениями, круглые сутки, от родов до смерти, в образовании и в профессии, кто был рядом во всех трудностях и опасностях? Кто за последние сто лет, как ствол, удерживает ветви, а вы, как ветви в зелени, сияете талантами и образованностью?
– Корэф, я как человек имею право иметь сомнения и страх. Не всё подчинено логике, тебе привычной. Я не хотел тебя ничем унизить. Сдержать пытаюсь обычные инстинкты отца. Всё во мне восстало непроизвольно за моего ребёнка.
Корэф снова присел рядом со Строном и спокойно продолжил:
– Я не холодная и равнодушная машина, как ты, наверное, меня воспринимаешь. Я не секс-игрушка для Этны. Она меня любит, как любила Анжи. Любит за всё, что есть я в целом. За душу и за тело. В конце концов, и люди притягиваются друг к другу, как секс-игрушки. На что ещё толкает их инстинкт при виде сексуального партнёра, кроме как слиться в близости? И люди женятся лишь для того, чтоб секс-игрушкой беспрепятственно играться. Никто не помышляет о рождении детей или об эфемерной «целесообразности» в природе. Слипаются два тела магнитом силы жизни. Не управляет ими разум, но только страсть к другому телу. Поэтому переживаются трагедии разводов сильнее наслаждения браков. Страдания сильнее счастья.
