Роботы не умирают (сборник) - страница 37

– Идеальна, – прошептал профессор. – Все не то. Все лишнее.

Он резким движением сгреб свои записи в охапку и сунул их в мусорное ведро.

– Забудем, забудем все эти тупиковые теории, начнем сначала, это наш единственный выход, мой мальчик, – тихо говорил он, глядя через стекло на худую фигурку Мартина.

Еще несколько дней профессор заново пересчитывал все показания, придумав совершенно другую систему. Он чувствовал, что ближе подобрался к разгадке, и совершенно потерял покой. Голова гудела. Он чувствовал, что так напряженно не работал никогда, он не переставал думать ни на минуту, даже засыпая стоя или сидя, он видел преображающиеся формулы. И внезапно он ощутил ту долгожданную пустоту, граничащую с максимальной насыщенностью. Он понял все. Закричав, он кинулся к компьютеру и торопливо ввел новую формулу.

– Как просто! Как очевидно и просто! – повторял он, не сводя глаз с экрана.

На экране появилась вращающаяся структура ДНК, а в нее вплелась новая молекула.

Профессор устало откинулся на кресле и счастливо рассмеялся, откинув голову.

– Мэри! Мэри! – закричал он.

– Что-то случилось? – Мэри торопливо вошла в лабораторию. Она никогда еще не слышала, чтобы профессор кричал.

– Мэри, дорогая моя Мэри! – профессор, улыбаясь, повернулся к ней. – Завтра состоится наша долгожданная операция, Мэри. Пожалуйста, будь готова. А сейчас иди, мне нужно еще поработать.

Он начал программировать. Модель ДНК, вращавшаяся на экране, видоизменялась.

– Ты будешь сильным, ты будешь жить, мой мальчик, – говорил профессор, вписывая новые и новые элементы кода. – Никто не сможет причинить тебе зла, причинить тебе боль. Ты – все, что у меня осталось, ты – моя семья, ты – моя жизнь. И тебя у меня уже никто не отнимет.

Он программировал всю ночь, определяя физические данные нового тела Мартина. Скорость, реакция, слух, зрение – профессор создал гениальное по силе и мощи создание, теперь его нужно было соединить с сознанием Мартина, и тогда мальчик будет спасен, он навсегда будет под защитой. Профессор закончил и перезагрузил компьютер. Упал на твердую кушетку и тут же провалился в сон.

Его разбудила Мэри.

– Профессор, профессор! К операции все готово. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, все прекрасно. Мне нужно немного освежиться и прийти в себя. Я приму душ и буду готов приступить к делу.

Мэри задумчиво окинула взглядом мониторы, занимающие всю стену лаборатории. Фигурка человека с разных ракурсов приседала, отталкивалась ногами и подлетала вверх, бежала, и в углу экрана цифры, показывающие скорость, еле успевали сменять друг друга.

– Профессор… – Мэри продолжала задумчиво смотреть на движения будущего тела Мартина. – Вам не страшно?

Она резко обернулась к профессору и заторопилась сгладить свой слишком прямой вопрос:

– Вы ведь понимаете, о чем я? Имеем ли мы моральное право? Неизвестно, как пройдет операция, неизвестно, какие будут последствия, приживутся ли искусственные органы, а если приживутся, неизвестно, как они будут взаимодействовать и функционировать… Что станет с его психикой? Я бы сошла с ума, честное слово, я бы сошла с ума! – Мэри качала головой, глядя через стекло на Мартина. Профессор всмотрелся в отражение ее лица, поймал ее взгляд и улыбнулся.

– Конечно, Мэри. Конечно, мне страшно. Я живу в страхе последние полгода и уже немного даже привык к этому ощущению ледяной руки, сжимающей мое горло. У вас такое бывает? Пренеприятное чувство. Мне никогда не было так страшно за всю мою жизнь. Но разве у меня есть выбор? Разве может стать хуже, чем сейчас? Я каждый день благодарю Бога, Мэри, не смотрите так, мне есть за что его благодарить. Он не оставляет мне выбора, он лишает меня этих бессмысленных мук. Я четко знаю, что должен сделать, потому что мне больше ничего не остается, и я благодарен за это. Я здравомыслящий человек, Мэри, и я очень люблю своего внука. Если ситуация обострится, если Мартину станет хуже, я не посмею играть с его жизнью, я сам отключу аппарат. Но сейчас, когда единственный шанс оказался в наших руках, мы не должны думать о плохом, верно, Мэри? Мы просто делаем то, что должны, и это единственный из возможных путей.