Одна из таких улиц была центральной в нашем Компоте. По ней было приятно пройтись: широкая, заасфальтированная, щедро обсаженная с двух сторон деревьями, дающими тень. Изредка по ее проезжей части проносились машины. Мне больше всего запомнились движущиеся с грохотом грузовики, обдававшие запахом бензина и солярки.
В тот день нас было трое: я и две мои подруги. Мы не спеша шли в гору, болтая о том о сем. Впереди был небольшой пригорок, за которым начинался спуск, а после снова подъем.
Вдруг мне захотелось раньше всех взбежать на эту вершину. Мы почти приблизились к ней, и тут я рванула, что есть мочи. Стремглав очутилась на верху и чуть не сбила поднимающуюся туда с противоположной стороны Рахилям!..
Я успела затормозить ровно в ту минуту, когда мой лоб мягко соприкоснулся с тесным рядом крохотных пуговиц на ее блузе. Подняв голову, я увидела над собой ее лицо. Она выглядела строгой, но не очень удивленной в отличие от меня. Неодобрительно покачала головой:
– Что же ты несешься сломя голову, дитя?
Голос Рахилям был обманчиво приятным и молодым, не соответствующим ее внешности рано состарившейся женщины. А еще она назвала меня «дитя». Помнится мне, так обращалась к детям ведьма в сказке про Гензеля и Гретхен.
Я молчала, боясь навлечь гнев старухи какими-нибудь не теми словами (для меня она была очень старой, хотя тогда ей было всего около пятидесяти).
– Ты будто онемела, – насмешливо и чуть свысока произнесла она.
Потом, смягчившись, она стала разглядывать меня со скрытым любопытством. И хотя строгость уже успела исчезнуть с ее лица, от нее по-прежнему веяло чем-то чужим и холодным.
Рахилям полезла в карман юбки и вытащила оттуда сложенный квадратиком носовой платок:
– На, утри пот со лба. Смотри, как волосы слиплись.
Она протянула руку, и мне ничего не оставалось, как взять у нее эту вещь. Мои пальцы слегка дрожали. Крепко зажав ими расправившийся кусок ткани, я смело провела им чуть выше бровей. Умирать – так храбрецом, думала я. Наверняка это не простой носовой платок. Видимо, старая ведьма давно караулила, чтобы подсунуть его кому-то вроде меня…
Рахилям и впрямь выглядела довольной. Она улыбалась. И хотя при этом от нее не исходило никакого тепла, вид ее не казался таким пугающим, как минуту назад.
Мне уже было все равно. Я чувствовала себя так, словно только что получила смертоносный укус вампира. Или приобрела тайный злосчастный недуг, который никто не в силах вылечить. Что теперь со мной будет?..
Неожиданно она нахмурилась:
– Ты хоть разговаривать умеешь?
– Умею. Спасибо.
Я возвратила ей платок.
– Ты же воспитанная девочка, поэтому должна отвечать, когда взрослые тебя о чем-то спрашивают. Впредь не забывай, – зачем-то наставляла она.
Что ей теперь до меня? Ведь она свершила свое худое дело. Отчего, торжествуя, не отправляется прочь?..
Казалось, Рахилям расслышала мои мысли:
– Ты растешь красивой, Сана. А мне надо идти.
Она положила ладонь мне на плечо. Это был дружественный жест, но, поскольку, принадлежал он Рахилям, мне было страшно. Словно угадав, она отняла руку, бросила на меня внимательный взгляд, но ничего не сказала. Кивнула головой в знак прощания и быстро спустилась с пригорка.
Я проводила ее глазами. Хорошо запомнила, во что, она была одета. Черная шелковая блуза с пуговицами, длинными рукавами и манжетами, расклешенная юбка по щиколотку того же цвета и косынка на голове. Тогда она еще не забирала волосы полностью под платок. Во всем остальном ее вид почти не изменился до последних дней.
