Я же была его собственностью.
Вещью. Игрушкой. Девочкой для секса.
Но затем настало утро — и я крепко решила бороться за право выжить. За право получить хотя бы каплю уважения. Или же банальной пощады. От того, кому неведома жалость.
Ведь у Анвара не было сердца.
— Доброе утро, — поздоровалась я с охраной.
И под изумленные взгляды мужиков принялась убираться в доме.
Разобралась с работой моющего пылесоса.
Заправила его водой и средством для удаления грязи. С приятной отдушкой. После прохода по мрамору пахло свежими яблоками. А грязь уходила за считанные секунды.
Я быстро приловчилась и уже спустя пару часов убрала на третьем этаже. Принялась наводить порядок на лестнице.
Как вдруг увидела Камаева.
— Ты почему такая веселая? — спросил он хмуро. — Тебе, блядь, весело?
— Стараюсь мыслить позитивно, — ответила я и приложила силы для улыбки.
Фальшивой, робкой.
Но все же улыбки своему палачу.
Хотелось верить, что человеческое отношение растопит его лед. И боль от потери матери хотя бы немного утихнет в его черствой душе.
— Наверное, мытье пылесосом — слишком легкая задача, — выдал он хрипло. И обесточил моего железного помощника. Выдернул штепсель из розетки. А затем я узнала новое правило жизни в его доме. — С этого момента убираешь руками.
— Но ведь техникой выходит не только проще, но и быстрее… А главное, — оправдывалась я дрожащим голосом, — намного качественнее.
— Ты мне, сука, тут права качать решила?
Его слова убивали даже зачатки надежды.
С таким барьером — такой непроходимой стеной — я точно не справлюсь с уборкой. И он меня накажет. Потому что мыть полы руками — это сложно и долго.
Мне и до ночи не успеть.
На то, наверное, и был расчет.
— Простите, Анвар. Я не буду использовать пылесос, если вы запрещаете… Я могу взять хотя бы швабру?
— Нет, — ответил он и подошел ко мне вплотную.
От него тянуло безупречным запахом одеколона. Букет из терпкости и мускуса. Ментола.
А еще — новой дорогой рубашкой.
Сегодня он был в кремовой. Не в бордовой, как вчера.
Запонки — золото.
С довольно крупными камнями изумруда.
Я покорно опустила голову и дышала мужчиной.
Хотелось так просто стоять. И слушать его голос.
— Но как же так? — пожала я плечами. — Я не могу использовать даже швабру?
— Увижу, что ты взяла швабру, — чеканил Камаев, приподнимая пальцем мой подбородок, — выебу тебя этой шваброй! Поняла?!
Он говорил омерзительные вещи.
Но меня это уже не так пугало, как раньше.
Чем дольше я находилась под его давлением, тем больше я к нему привыкала. И тем больше мне хотелось узнать его ближе.
— Зачем вы так говорите? Вы делаете это, чтобы запугать меня? Мы ведь оба знаем, что вы так не поступите.
— Ты играешь с огнем, малолетка. — Он наклонился ниже, чтобы прошептать мне на ухо пошлые слова: — Ты себе даже не представляешь, чего мне стоит сдерживаться. Не порвать тебя на лоскуты. Прямо сейчас. Нагнуть раком. И засунуть хуй по самые яйца… Не провоцируй меня. А то не доживешь до вечера. Я ведь обещал дать тебе шанс.
Он оставил меня в покое и направился вниз по лестнице.
Камаева ждали дела.
Но я отважилась вдогонку рассказать о своих успехах.
— Я уже убралась на третьем этаже…
Анвар на секунду замер.
Посмотрел на меня через плечо.
А затем цинично пнул ведро грязной воды, слитой из бака пылесоса. И она разлилась по всем ступенькам, по всей огромной лестнице с коврами. Словно оно того стоило.
Камаеву не жалко дорогих ковров.
