У самой панели пульта управления «удочки», на трехмерном экране которой вились и сплетались вихрями временные и пространственные потоки, Григорий, заграбастав в объятия Алёнушку, жадно целовал её в губы. Она, сцепив руки перед собой в замок, пыталась от него отбиться и отвернуть лицо. Выходило не очень хорошо, так как Григорий был сильнее.
Уже не думая о том, что Товстоногов может уложить его одной левой, Игорь Валентинович вбежал в лабораторию. Он налетел на Толстоногова, пытаясь оторвать его от Алёны.
– Страхов, ты чего? Не лезь! – Григорий обернулся, и тут же получил удар по скуле.
В следующее мгновение ему пришлось уклоняться от неумелых, но активных замахов Игоря Валентиновича.
Алёнушке удалось вырваться, но двое мужчин, вцепившись друг в друга, повалились прямо на панель управления работающего прибора, который в просторечии все называли «Удочка». Пространственно-временные потоки на экране хаотично замерцали, чуть быстрее стали переплетаться один с другим, то распадаясь на отдельные струи, то сплетаясь в клубки и завихрения.
– Вы с ума сошли! Мальчики, не надо! – жалобно запричитала Алёнушка, пытаясь разнять дерущихся и оттащить их от пульта.
Это не очень-то помогло. Пылающий праведным гневом Игорь Валентинович пытался второй раз двинуть кулаком в челюсть Товстоногова. Тот извернулся и крепко припечатал Страхова щекой к пульту, заломив тому руку за спину. Поняв, что болевой приём подействовал, Григорий отскочил. С перекошенным от гнева лицом он заорал:
– Страхов, ты – психопат! Не твоё это дело!
– Не смейте приставать к Алёне Сергеевне! – осипшим голосом закричал в ответ Игорь Валентинович. – Не позволю.
Алёнушка, завитая по случаю праздника, в платьице цвета Максимкиной шкурки в его лучшие годы, взволнованно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Её испуганные глаза приободрили Игоря Валентиновича.
– Мы тут с Алёной Сергеевной эксперимент проводим! Плановый. Я – ответственный дежурный лабораторного корпуса этой ночью. Немедленно покиньте лабораторию, Григорий Антонович. – Страхов врал так вдохновенно, что почти сам себе поверил. – Мы сегодня отлаживаем «удочку». Не мешайте работать.
Товстоногов немного растерялся.
– Мы с тобой потом поговорим! – процедил сквозь зубы Григорий, поправив воротник белой рубашки с коротким рукавом, – А ты, Алёнка, трижды подумай, с кем встречать Новый год. Если что, я жду тебя за столиком в зале.
Он быстро двинулся в сторону выхода.
Сработали фотоэлементы на дверях, выпуская его из помещения. Аленушка смотрела ему вслед, пока створки не захлопнулись. Нижняя губка у неётрогательно дрожала.
– Алёна Сергеевна, – Игорь Валентинович не знал, что сказать. – Вы уж меня извините…
Аленушка не ответила, взглянула на часы. До полуночи оставалось четырнадцать минут. Она сделала несколько быстрых шагов в сторону двери, остановилась в нерешительности и внезапно шмыгнула носиком. Её глаза наполнились слезами.
Страхов почувствовал, что готов сквозь землю провалиться от стыда. Он ожидал чего угодно, но только не женских слез в эту ночь.
Алёнушка развернулась, дошла до кресла, беспомощно опустилась в него. Она прижала кулачок ко рту, чтобы не зарыдать в голос. Вся её поза выражала несчастье. Игорь Валентинович, зная, что невольно мог воспрепятствовать примирению поссорившихся влюблённых, чувствовал себя последним негодяем на Земле. Он совершенно не знал, что в этой ситуации делать.
