Родня. Пересохшее русло - страница 39
– Ты поел, тебе картошки пожарить?
Тимур решил, что так матери будет проще отвлечься и согласился.
Потом он поехал к друзьям, взял у них телефон Жаната, который работает в посольстве и попросил их предупредить его о своей просьбе, а сам занялся билетами. В итоге, к поздней ночи они с Суфиёй уже сидели в аэропорту и ждали вылета. Днем они успели связаться с Тамашем и тот выслал им заключение врача о тяжелом состоянии Джами, да еще и нотариально заверенное. Европа – везде порядок! Все это время, сын настраивал мать на самообладание при встрече с дочерью – никто ж не знал, какое у нее будет состояние, и лишний раз ее нервировать было никак нельзя. В Москву они прилетели очень удачно – под утро. Весь день ушел на получение визы. Томительное ожидание надо было как-то сгладить и Тимур снова занялся психологическим состоянием матери. И так переусердствовал, что она уже начала с ним ругаться. Жанат оказался очень ответственным и порядочным парнем, настоящим дипломатом и патриотом. Менее чем за шесть часов он просто «выбил» у румынов разрешение на выезд двух граждан Казахстана. Тимур не посмел предлагать ему денег; на обратном пути завез ему бутылку коллекционного вина «котнари», бутылку «палинки» и шмат пастромы, но Жанат и от этого оказался – интеллигент, с большой буквы "И"!
Утром следующего дня они с Тамашем уже ехали в больницу. Зять рассказал им, что Джами никого не узнает и никого не помнит, кроме тех, кого знает с детства. Она даже не узнавала собственного девятнадцатилетнего сына, но всё время спрашивала: где мама и Тимка? Её мучили галлюцинации, а реальность для нее существовала в абстрактном мире.
В палате реанимационного отделения, где лежала Джами, были еще две кровати. На одной из них лежала, высушенная временем, загорелая, очень старенькая румынка, а вторая была свободна.
– Оооо.., ничего себе.., привет, Тимка. – радостно воскликнула сестра, приветствуя брата. При этом, совсем не замечая своего мужа. – Оооо.., муля, привет, чего вы так долго, сколько можно ждать? – глаза ее были страшны в своём безумном блеске и мать сжала в своих ладонях руку сына.
– Мам, – тихо, сквозь зубы, чтобы его не услышала сестра, прошептал Тимур, – я ж просил, не нервничать и ничему не удивляться. – но мать его не слышала, и всем своим видом отображала страдание на лице. Она готова была взять на себя всю боль дочери, если бы только знала, как это делается. А ее дочь лежала на кровати вся в синяках, которые были не просто синими, а черными. Руки ее были привязаны бинтами к боковинам койки, так как она периодически совершала массу бесконтрольных движений, а вокруг была куча дорогостоящей медицинской аппаратуры.
– Не спрашивай про синяки, я тебе потом все объясню. – тихо сын предупредил мать.
– Муля, а ты что плачешь? А..? – тонким дрожащим голосом спросила дочь. Мать посмотрела на Тимура и невнятно сказала:
– Да так.., что-то.., чувствую себя не очень…
– Довёл, мать? – гневно сверкая глазками, обратилась Джами к брату. – Ничего.., я вот освобожусь, я тебе устрою. Что ещё натворил, з-ззмей..?
Тимур, понимая, что любой ответ будет истолкован не в его пользу, ляпнул без раздумий.
– Да она у меня сигареты нашла.
– Ооо!!! Муля.., да пусть травится – его жизнь. Дитяте уже за тридцать, а он всё такой же бестолковый. Тима, тебе сколько лет уже? А? Лучше помоги телефон убрать. Вот тоже интересные люди, нашли куда телефон поставить. Румыны – одним словом. – Тимур уставился на сестру непонимающим взглядом, а та продолжала: