Нравилось ей и то, что Аркадий любит животных. А главное, – нравилась его скромность по отношению к женщине – на плотской близости до свадьбы жених не настаивал. Последнее для Алёны было чрезвычайно важным…
А ещё нравилось ей быть для Аркадия «лучиком света», как он сам не раз говорил. Для этой девушки помогать, спасать от беды было само собою разумеющимся, как и для всей семьи. Даже, наверное, некой душевной потребностью. Конечно, не была Алёна и наивным ребёнком, думающим, что в мире нет зла – ведь ходила же с друзьями в детский дом – только в такой близости, как в доме Аркадия, зла, ненависти, разумеется, не видела…
А сам Аркадий, искренне желавший жениться на этой прекрасной девушке, заботиться о ней и будущих детях, обвенчаться и даже усыновить ребёнка, если у Алёны родить не получится, в свои двадцать восемь понятие о настоящей семье имел весьма отдалённое. Неоткуда было «узнать»! И духовно, к сожалению, был, явно, слабее своей девятнадцатилетней избранницы. Не случайно сказал однажды батюшка: «Духовно она старше».
После случившегося в доме Аркадия к батюшке специально пошли – в любимый Алёнин Храм Воскресенья Христова в Сокольниках. Молились перед Матушкой Иверской, пред Всеми Святыми Русскими, перед Образом Святителя Николая, перед проникающим взглядом в душу Образом Спасителя. (Однажды Алёнина мама рассказала, что по молитве в этом чудом уцелевшем в годы беснования Храме соединил её Господь с Дмитрием Ивановичем)…
Священник долго беседовал с Аркадием – только погружённый в свои переживания молодой человек совету мудрого батюшки не внял. Видимо, оказался слишком слабым духовно, чтобы что-то изменить. Чтобы одолеть этот духовный «вакуум»…
После «приговора» родителей несчастный жених от невесты, конечно, не отказался, но отношения их «помрачнели». И вовсе не из-за невозможности совместного проживания – Алёна жить с родителями Аркадия никогда и не собиралась – вопрос этот худо-бедно, но решался. Вместо того, чтобы попытаться преодолеть то, что сам же считал злом, несправедливостью, впал Аркадий в депрессию, отдалившую его от невесты. (Унынье, как ни называй, – грех). В депрессию Аркадий впадал не раз – ещё с юности, даже, в детстве – но за весь период знакомства с Алёной впал впервые.
А ещё всё чаще стал он вести себя так, словно на весь мир обижен! В первый раз, сославшись на болезнь, не пошёл с невестой в храм…
А ещё через несколько дней вдруг сказал Алёне, что гадал на картах!… Что они «показали», невеста не слушала – просто в ужас пришла – Боже мой, как можно, христианину! Аркадий пообещал больше такого не делать, но в глазах Алёны стал всё более «проигрывать».
Как ни сочувствовала Алёна жениху, в душу её стало закрадываться сомнение – ведь Аркадий на девять лет старше, а «укрепляться», «закаляться» духовно словно и «не спешил». А так ли нужна ли ему в таком случае поддержка невесты, так ли нужен ему их общий путь?! И самое главное: неужели человеку, называющему себя христианином, всё равно, к чьей «помощи» прибегать?! …
Алёна, конечно, молилась – и за всех своих близких, и за Аркадия. В тот день, преодолевая себя, пред Иверским образом стала молиться девушка и за так несправедливо обидевших её родителей жениха …
Вдруг словно ощутила она пред собой «бетонную стену», сквозь которую не пробиться, которую не обойти! Да неужели такое бывает?!
До службы было часа полтора – и никто из священников ещё не вышел. Но уйти, не получив хоть какого-то ответа, Алёна не могла – потому подошла к женщине в церковной лавке и всё рассказала. К тому же были они немного знакомы.
