Как она смеет бросать это мне в лицо, будто у нее больше причин злиться, чем у меня?
– Мама настояла. – Слова вылетают из моего рта, я не успеваю их остановить. – Поверь, уезжать было тяжело. В Корее все прекрасно. Ты не поверишь, в какой квартире я живу. Фанаты постоянно дежурят у дверей. Это безумие. Я попросил одного из ведущих корейских дизайнеров бесплатно прислать кое-что из его коллекции, просто чтобы было что носить. – Я вкладываю в каждое слово частичку актерского мастерства, которого достиг за эти годы. По какой-то причине мне нужно, чтобы она в это поверила. Я не хочу, чтобы она думала, будто я хоть на минуту пожалел о своем решении уехать. И я хочу, чтобы она поняла, что моя жизнь сложилась лучше, чем ее. Потому что, может быть, тогда я тоже в это поверю.
Она щурит глаза и прикусывает губу. Вероятно, думает, как еще меня уколоть. Однако она просто закатывает глаза и собирается уходить.
– Ханна, – зову я. Я так много хочу ей сказать. Мой лучший друг на всю жизнь. А сейчас у нас едва получается поговорить друг с другом. Находиться далеко от нее слишком тяжело. Нас разделяли три года и шесть тысяч миль. Но теперь мы снова так близко, лицом к лицу, и это невыносимо. Один из нас должен первым протянуть оливковую ветвь. Один из нас должен протянуть руку, чтобы каждый нашел в себе мужество извиниться, верно?
Она останавливается, но даже не оборачивается. Исходящее от нее напряжение бьет меня по лицу. Неужели мы так сильно отдалились друг от друга, что не сможем найти дорогу назад?
– Что нужно сделать, чтобы раздобыть вафельный рожок из Макдональдса? – спрашиваю я. Вспоминать шутки для посвящённых из прошлого рискованно. В воскресенье днем мы всегда подсчитывали мелочь и покупали вафельные рожки мягкого мороженого из Макдональдса, что через дорогу от церкви. Она должна это помнить. Но, возможно, еще слишком рано для ностальгии.
Я задерживаю дыхание.
Она слегка поворачивает голову в мою сторону. Даже несмотря на осветленные длинные волосы и накрашенные красным губы, я все еще вижу девушку, рядом с которой вырос. Она стала выше, у нее пропали пухлые щечки, но это лицо, на которое я смотрел тысячи раз, я мог бы нарисовать по памяти, если бы у меня был талант.
Она выжидает секунду, а затем отмахивается от того, что собиралась сказать.
– Не знаю. Больше я это дерьмо не ем, – бросает она на ходу.
Ой.
Я вижу, что изменилось не все. Даже когда мы были детьми, эта девочка могла затаить обиду.
Отлично. Но она не сможет ничего испортить. Я ей не позволю.
Ложусь обратно на кровать и закидываю руки за голову. Я могу делать, что хочу, и мне для этого не нужна Ханна. Пусть она держится подальше от меня, а я буду держаться подальше от нее.
У меня звонит телефон, и радостные мысли моментально улетучиваются.
– Привет, Хэ Джин, – отвечаю я.
– Ты не нагружаешь лодыжку? – Даже не здороваясь. Только бизнес.
– Не-а. Я разговариваю с тобой лежа. Слушай, ты говорила с моим дядей? Он, эм-мм, пошел на сотрудничество?
– Мы позаботимся об этом, – отвечает она, не оставляя места для обсуждения.
– Можешь хотя бы держать мою маму в курсе? – спрашиваю я.
– Разумеется. Послушай, Джин, я не была согласна с решением компании отпустить тебя на каникулы в Америку. Это усложнило работу многих людей, просто чтобы ты знал. – Ее голос напряжен, как и мои легкие, сдавленные чувством вины. – Мы изучаем разные варианты рекламы на время твоего пребывания в Калифорнии. Я собираюсь узнать, сможем ли мы организовать для вас с Минги небольшую пресс-конференцию на церемонии вручения наград Teen Choice Awards в Лос-Анджелесе в августе. Netflix берется помочь.
