В его ногах лежало два трупа. Пожилая пара, муж и жена. Молоток порозовел от крови. Где-то в совсем другой вселенной тикали часы и шло время. Шло быстро.
– Открывайте, полиция! – затарабанили в дверь. Наверняка кто-то из соседей вызвал наряд, услышав шум и крик «грабитель».
Лысый в ледяном ужасе спешно полез обратно через телевизионный проход, позабыв о всякой осторожности. Он лез, нещадно разрезая себя о каменные бритвы. Лишился руки. Лишился ноги. Вот и голова отрезана. А ведь и половины пути не успел преодолеть. Так и остался частями лежать.
Проход исчез без следа. Лишь два разбитых телевизора. И никакой между ними связи.
Наконец закончилась пустыня. Вот начинается другая. У перекошенных врат безмерного кладбища, в свете холода луны, остановился путник одинокий. Мёртвый ветер его пронизал. У самого входа, в осквернённой ныне могиле, раньше покоился Господь. Но памятник рухнул и раскололся на куски. Выкопан гроб и разбросаны жёлтые кости. Пробитый череп, выбитые зубы. Тут и сигаретные окурки, тут и бутылок осколки. Ещё слышится слабое эхо смеха дурного, что некогда здесь бушевал.
Путник вздохнул тяжело, поклонился. И побрёл через кривую раму врат.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!» – предупреждение потеряло свои буквы, лежали они на земле, втоптаны в грязь.
Путника встретил безрукий хранитель.
– А-а-а… – выдохнул он. – Пришёл на торжество? Позволь взять твою одежду…
– Прочь! – отмахнулся путник. – Живой! Живой!..
Сплюнул хранитель, лицо скривилось в отвращении.
– Чего тебе тогда? Вон пошёл! Оставайся, как и был – без никого!
– Хочу найти…
– Убирайся, я сказал! А не то… не то… – зарыдал безрукий, обвалился на колени. Так и застыл.
Долго блуждал путник меж могил и мертвецов. Дни, недели, месяц, год. Утомился очень, на скамью присел. Рядом надгробие с именем стёртым.
В тот же миг сквозь землю вылез труп.
– Наглец, постыдник… мразь! Сгинь с места моего!
– Тебе ли не всё равно, покойник?
– Да как ты смеешь только!
– Ходил я день и ночь, тысячи шагов. Искал я жизни проблеск. Искал надежду. Не поверю, что никто не взял её с собой – вопреки этому гиблому месту, вопреки предупреждению, вопреки себе! Неужели никто не отважился, никто не пронёс? Неужели смирились все и теперь наслаждаются своим разложением?..
Но труп не расслышал до конца, отвалились уши.
– Что?.. Ходил? Ещё походишь!
С трудом поднялся путник, задрожали ноги. Но не вся пропала сила, ещё не вся.
– Иди! – забрался труп обратно и как смог себя перехоронил.
Путник продолжил свой поиск… Пока не упал.
Господин познаёт искусство
Славным весенним деньком знатный господин беззаботно гулял по городским улицам. Щедро светило солнце, изредка пролетал ветер. Ничто не предвещало беды. Но вот господину стало плохо. Скрутило в животе, участилось дыхание, рассеянно забегали глаза. Как назло – рядом ни души, на помощь не позвать. Тело затряслось, выступил пот. Господина вырвало прямо на тротуар.
Как-то сразу полегчало. Да, заныла слабость, но в ней было и успокоение, ведь испытание теперь позади. Господин с отвращением глянул на содеянное и виновато осмотрелся по сторонам… Вроде никого. И куда все подевались? Снова опустил взгляд себе под ноги. И вдруг на господина снизошло озарение… Он разглядел чудо. Человеком сотворённое чудо! И не кем-нибудь из толпы, а самим господином! Сотворённое его нутром, вышедшее из недр его существа. Янтарно искреннее произведение, в нём запечатлелась, казалось бы, неуловимая суть человеческая. И рождено, как полагается рождаться: через мучение – к радости!
