– О чем думаешь? – прервал Андрей мои размышления.
– Искупаться в Волге хочется.
– Давай сходим. И я пройдусь.
– Тебе пока еще нельзя ходить. Шов может разойтись. Останемся дома. Ужин пусть тебе сюда принесут, и дверь на ночь не закрывай. Я зайду тебя проведать, – сказала я строго и вышла за дверь, не дождавшись его ответа.
Комната мне понравилась. Большая двуспальная кровать, стол с настольной лампой, шкаф для белья, телевизор. Надо спросить у Григорьева, наверняка у него видеомагнитофон есть. Это было бы совсем замечательно.
Я сложила свои немногочисленные вещи в шкаф, открыла чемоданчик, где лежало оружие, проверила его еще раз. Оставила необходимое, а остальное убрала на антресоль. Достать в случае чего можно сразу, а любопытные туда вряд ли полезут. Если, конечно, таковые здесь найдутся.
После душа я ощутила прилив бодрости и хорошего настроения. В городе даже ночью нет спасения от жары, особенно, если ветра нет. А тут такая благодать! Из открытого окна повеяло прохладой, и я поняла всю прелесть жизни за городом.
Облачившись в джинсы и легкую рубашку, я пошла на кухню – надо же и мне наконец подкрепиться. Тетя Люба сразу же усадила меня за стол ужинать, а сама села напротив.
– Все уже давно поели, только ты осталась, – она с какой-то родственной непосредственностью называла меня на «ты» и вообще вела себя очень просто.
– Спасибо.
Я уткнулась в тарелку, молча и с удовольствием поглощая приготовленное Любовью Ивановной.
– У вас с ним серьезно? – вдруг спросила она меня.
Я чуть не подавилась и сказала расплывчато:
– Вы спросите лучше его самого, Андрей все объяснит.
– Но мне и тебя хотелось послушать. Он мне как родной все равно, поэтому мне не хочется, чтобы над ним смеялись или им пользовались.
Я понимала, что тетя Люба на самом деле переживает за Григорьева. И не винила ее за то, что она разговаривала со мной в таком категоричном и жестковатом тоне. Она тем временем продолжала:
– Сейчас вон что творится. На него уже второй раз нападают. И мне надо знать, что ты за штучка. Вдруг тебя бандиты подослали.
– А какие бандиты могли меня подослать? – улыбаясь, спросила я. – Разве у Андрея есть враги?
– Но ведь кому-то он мешает. Мне все это совсем не нравится.
– Знаете, мне тоже, – задумавшись, сказала я. – И я постараюсь, чтобы Григорьева больше никто и пальцем тронуть не посмел.
– Как-то странно ты его называешь, – тетя Люба удивленно вскинула брови.
– Мне очень нравится его фамилия.
Перед тем как лечь спать, я проверила, закрыта ли калитка, обошла все вокруг, заперла входные двери и только потом поднялась наверх и заглянула к Григорьеву.
Он уже спал. Я прикрыла его дверь и прошла в свою комнату. Разделась и с удовольствием вытянулась на прохладной чистой простыни. Я дала себе установку спать, но очень бдительно. Организм отдыхал, но в любую секунду мог проснуться от каждого подозрительного шороха.
Неожиданно залаяла Грета. Я открыла глаза и прислушалась, однако, кроме собачьего лая, больше ничего не было слышно. Тем не менее я встала, быстро надела черные джинсы и ветровку, взяла фонарь и вышла в коридор. Заглянув в комнату Григорьева и удостоверившись, что с ним все в порядке, плотно закрыла дверь, снова вошла в свою комнату и вышла на балкон.
В доме, кроме нас с Григорьевым, находились еще Любовь Ивановна и Кирилл. Марат, по словам Андрея, даже спал в конюшне, таким страстным любителем лошадей он был.
