Рокот полуяви: Великое делание - страница 27



– Поздно горевать, коли уже случилось, – ответил Глеб.

Алхимик усмехнулся и продолжил, взяв другую колбу.

– Вот – сосредоточенный свет, – он добавил золотящуюся жидкость в тот же стакан. – Тьма и свет в равных пропорциях, правда? Нет ничего, просто две субстанции. Добавим немного ещё темноты и… что у нас?

Чернота, налитая сверху, обтекла свет, заключив его как бы внутри себя. При этом золотистая прослойка этого необычного «бутерброда» нисколько не повредилась и не изменилась.

– Полюбуйся, – Алхимик был доволен собой. – Вот так чисто схематически выглядит средний человек, если его разложить «по полочкам». Почему тьмы больше? Исходное равновесие двух противоположностей, благодаря которому зарождается жизнь, усугубляется в пользу тёмной стороны грубыми потребностями, страстишками, так сказать.

– Страстями? – Глеб с трудом верил в происходящее прямо перед ним, а ушам своим так и не доверял вовсе – мало ли что там послышится.

– Ими самыми. Слово «страсть» заключает в себе три образа. «Стр» – в данном случае «стра» – означает движение, перемещение по пространству. Ну, вспомни однокоренные слова – страна (простор для ходьбы, бега, селения), странник (тот, кто ходит из страны в страну), страница (чтение – это же ведь путешествие, приключение, где каждая страница – как отдельная страна).

– Понятно, – кивнул Глеб, проникая мыслью в речи Алхимика. – Это первый образ. Какой же второй?

– Второй образ – «ст». Тут тебе и «столб», и «стол» со «стулом», и «стан», «стоянка», «стойка», «стакан». «Ст», как видишь, означает либо замедление, либо полную остановку. В разбираемом нами понятии это означает остановку в духовном развитии.

– Почему именно в духовном?

– На это указывает оставшийся нерасшифрованным образ буквицы «ерь», которую ты привык называть мягким знаком. Мягкий знак сегодня для тебя и для тех, кто подобен тебе, ничего не выражает, кроме смягчения слова для правильной передачи особенностей произнесённого. В древности же, когда твой мир располагался в светлой яви, а не в сумеречной, каждая буква носила сугубо индивидуальный образ, который обладал множеством трактовок. Ерь – может служить указателем на принадлежность к духовной сфере.

Глеб был поражён сделанным открытием. В памяти тотчас всплыла старославянская азбука:

– Аз, буки, веди…

– Да-да-да, – перебил его Алхимик. – Это остатки первобытного знания, которые, впрочем, насколько мне известно, ни твой народ, ни тем более другие не удосужились сберечь. Вернёмся к расшифровке. Что в ходе раздумий мы имеем? Стра-ст-ь – перемещение останавливается духовно. Вот тебе буквальное разъяснение.

– Буквальное, – Глеб заново взглянул на привычное слово, почувствовал его. – Буквальное – разложенное по буквам! То есть каждая буква содержит тысячи образов! Как китайский иероглиф!

– Китайские иероглифы оставь китайцам, – отмахнулся Алхимик. – Мы говорим про буквицы.

– Постой! – Глеб изумлённо вытаращил глаза. – Откуда ты знаешь про Землю, про страны, про письмо?

– Я сам когда-то жил там, на Земле.

– В самом деле?

– Ага.

– А здесь ты давно?

– Ты забыл, что я говорил про время?

– Прости. Ты прав – земными мерками нельзя мерить, когда находишься не то что за пределами Земли, но и за пределами самой Яви.

– Верно. Время – особенное состояние Вселенной, и в каждой её точке оно своеобразно.

Возле окна, за которым клубилась Тень Мирового древа, стоял мощный телескоп. Алхимик кивком указал на него: