С опаской она стала приближаться к тому месту, предчувствуя недоброе. Патрик недовольно окликнул супругу. Она не отозвалась; тогда мистер Бронте вместе с детьми и служанкой последовал за ней. Мария метнула тревожный взгляд на возвышающееся взгорье и тут же поспешно отвела глаза. Все ее тело забило в судороге, зубы нервно застучали. Жуткая, зловещая картина представилась ее взору: впереди рябило множество громоздившихся в гору надгробий. Мрачные, угрюмые могилы, поросшие мхом, щедро насыщали весь склон. От них тянуло затхлой сыростью.
– Это местное кладбище, Мария, – пояснил Патрик Бронте с равнодушным видом. – Чему тут удивляться? Вполне естественно, что оно расположено недалеко от церкви.
– И прямо напротив нашего дома! – в отчаянии воскликнула его супруга. – Если кому-нибудь захочется посмотреть в окно, дабы рассеять грусть и скуку – его ожидает лишь безотрадное созерцание сего печального пейзажа с суровыми надгробиями.
Патрик постарался как можно скорее увести жену и детей подальше от кладбища, вещая бодрым голосом, как просторно и уютно они устроятся в этих пустынных безлюдных местах. Он с гордостью указывал им на вечнозеленый вереск, поясняя, что этот декоративный кустарник растет здесь в изобилии. Однако лица его супруги и детей отнюдь не выражали восхищения.
– Ну, вот! – воскликнул мистер Бронте раздраженно. – Никто меня не понимает. Ни единое живое существо на всем белом свете. Потому-то я никому и не доверяю. Никому, кроме Бога и Природы. Они дают мне жизненные силы. Лишь им я безропотно подчиняюсь. Они – мои безраздельные владыки.
Будучи служителем англиканской церкви и свято веруя в Бога, достопочтенный Патрик Бронте в то же время был наделен яркими мистическими наклонностями, проявлением которых он, вероятно, был обязан своим ирландским корням. Да и сама внешность мистера Бронте безошибочно выдавала в нем подлинного сына плодородной Ирландии. Это был высокий и статный рыжеволосый мужчина в строгом черном сюртуке поверх белоснежной фланелевой рубашки. Шея его была плотно закрыта белым (в тон рубашке) шарфом, который Патрик, страдающий от хронического бронхита и потому оберегающий горло, носил всю свою сознательную жизнь. Круглое лицо с резко выделяющимися скулами и выступающим вперед подбородком, носило отпечаток мрачной суровости. Губы почти все время были упрямо сжаты. Ярко-рыжие волосы, в которых прослеживались уже первые признаки седины, придавали всему его облику особое своеобразие и неповторимость.
С юных лет Патрик служил сначала подмастерьем у кузнеца, затем какое-то время проработал в качестве ткача, а с шестнадцати лет стал преподавать в сельской школе. Благодаря своей неусыпной тяге к знаниям, а также – поддержке влиятельных ирландских священников ему удалось то, чего не смог добиться никто из его семьи: в возрасте двадцати пяти лет он покинул родную Ирландию и поступил в Колледж святого Джона в Кембридже. Он проявил большой энтузиазм в освоении учебного материала в кратчайшие сроки и получил престижную стипендию, достаточную для того, чтобы он смог продолжить обучение Колледже, хотя и вынужден был жить довольно скромно. Незаурядные способности молодого студента были отмечены специальными призами от Колледжа: сочинениями Гомера и Горация, которыми Патрик был награжден в период своего обучения.
По окончании Колледжа Патрик получил степень бакалавра гуманитарных наук и принял сан священника англиканской церкви. Диплом об окончании Колледжа содержал опечатку в написании фамилии Патрика, изменив ее первоначальное ирландское произношение «Бранти» на французское «Бронте». Новый вариант, вероятно, пришелся Патрику по вкусу, и с тех пор он стал неизменно подписываться и пользоваться этой фамилией
