– Я ведь сказал: это относится ко всем представителям рода Бронте. Насколько мне известно, мисс, ваша фамилия Брэнуэлл, и если вы только не решились пойти на великий риск и не обяжете себя разделить нашу участь, то можете быть за себя спокойны – вы в полной безопасности, впрочем, как и все ваши родственники.
– Видно, вы плохо знаете меня, сэр, – с жаром возразила Элизабет Брэнуэлл, – а потому не беритесь утверждать ничего подобного. Вы нанесли мне незаслуженное оскорбление, которого, случись это при иных обстоятельствах, я бы вам нипочем не простила… Однако забудем об этом… Лучше поведайте мне, мистер Бронте, какие, собственно, тревоги гнетут ваше сердце.
– Главным образом, все мои тревоги связаны с судьбой моих детей. До сих пор я не придавал особого значения своим сновидениям: я исповедую строгую протестантскую религию и полагаюсь лишь на волю Господа. Никто из нас не избежит той участи, какая уготована нам Его безраздельною властью. Но сейчас мне невыразимо тяжело говорить об этом… Мой последний сон никак нельзя объявить обычным. Все его образы были столь яркими и натуральными, будто бы все это происходило на самом деле.
– Вы и сейчас помните ваш сон со всеми соответствующими подробностями?
– О да! В памяти моей совершенно ясно и отчетливо встают все детали моего сновидения. Так и быть, я поведаю вам его сущностный смысл… Но, прежде всего, вы должны поклясться на Библии, что сохраните тайну.
– Если и в самом деле все настолько серьезно, сэр, я готова дать такую клятву.
Элизабет Брэнуэлл ненадолго отлучилась и вскоре воротилась со Священной книгой в руках. Клятва была принесена чинно, с безукоризненным соблюдением всех соответствующих ритуалов.
– Говоря по совести, мисс Брэнуэлл, я даже в какой-то мере рад, что вы изъявили желание выслушать меня, я чувствую отчаянную необходимость поделиться с кем-нибудь хотя бы малой толикой своих переживаний. Но окажетесь ли вы, уважаемая мисс Брэнуэлл, действительно способной разделить со мной те страшные душевные муки, какие неизбежно налагает моя тайна? Достанет ли вам сил и мужества до конца дней остаться верной своей клятве? Если вы не можете поручиться в этом наверняка… Впрочем, вам и самой неизвестно, сколь огромной ответственности вы подвергли себя. Боюсь, вы даже не догадываетесь о том, какие последствия грозят вам из-за вашей неосмотрительности, – произнес пастор с печальным вздохом.
– О чем вы, дорогой зять? – насторожилась Элизабет Брэнуэлл.
– Над моим несчастным семейством довлеет злой Рок. После тех страшных трагедий, которые уже произошли в этом доме, и которым все мы были свидетелями, мое последнее признание не должно явиться для вас неожиданной новостью.
Поверьте мне, – продолжал пастор, – я даже не в состоянии выразить, сколь мучительно гнетет меня эта непреложная убежденность. О, как много отдал бы я за то, чтобы мои тревоги и опасения не подтвердились! Если бы только такое оказалось возможным – я, наверное, счел бы себя счастливейшим из смертных! Но вся беда в том, что это невозможно.
– Неужели вы склонны придавать столь принципиальное значение обыкновенным снам, мистер Бронте? – спросила Элизабет Брэнуэлл.
– Отнюдь! – возразил Патрик Бронте с жаром. – Как прирожденный скептик я всегда с большим сомнением и даже, я бы сказал, – с большим подозрением относился ко всему, что так или иначе связано с миром сновидений. Раньше я никогда не придавал особого значения снам – ни своим собственным, ни чьим бы то ни было еще.
