Лица их казались милыми и привлекательными, однако их нездоровая бледность (особенно отчетливо бросающаяся в глаза у Энн, имевшей ясный, почти прозрачный цвет лица) и резко выделявшаяся неправильность черт препятствовали возможности назвать их красивыми. Тем не менее лица эти, так же, впрочем, как и лицо Шарлотты, были отнюдь не лишены своеобразного обаяния, значительная часть которого у младших дочерей гавортского пастора, как и у их старшей сестры, исходила от глаз – живых, блестящих, выразительных. Именно глаза – несколько раскосые, словно у молодых газелей, мягкого светло-коричневого оттенка (благодаря какой-то непостижимой силе издали казавшиеся зеленовато-карими, а при ближайшем рассмотрении – фиолетово-голубыми) и красивого глубокого разреза, обрамленные длинными черными ресницами, – делали сестер Бронте поразительно похожими друг на друга и составляли неоспоримую гордость каждой из них. Гордость эта неизмеримо усиливалась у них сознанием того факта, что бездонные газельи глаза достались всем троим по наследству от их покойной бабушки Элис Мак-Клори, матери достопочтенного Патрика Бронте, которая в свое время слыла первой красавицей ирландской округи.
– Чем же вы занимались в мое отсутствие, милые сестрицы? – спросила Шарлотта, словно бы внезапно пробудившаяся от волшебных чар.
– Да так, ничем особенным. Всякими глупыми пустяками, – попыталась уклониться от ответа Энн.
Вскоре, однако, все разъяснилось. Покуда старшая Бронте училась в роухедской школе, младшие сестры, всецело поглощенные собственным воображением, пребывали в новой вымышленной ими же самими фантастической стране, которую они нарекли Гондалом. Эмили и Энн разбили Гондал на несколько независимых королевств и населили каждое королевство множеством жителей самого различного социального положения и рода занятий.
И вот с того дня, как пылкое, порывистое Воображение девушек вызвало к жизни Гондал и гондалцев, их прелестные создательницы с небывалым дотоле воодушевлением ежечасно вновь и вновь уносились, подгоняемые неистово-разгоряченной Фантазией, к заветному побережью, на север Тихого океана. Здесь, среди величественных суровых скал и диких угрюмых ущелий, под низко нависшим свинцовым небом легендарного Гондала, развертывались временами самые бурные и кипучие первозданные страсти – в духе лихих, захватывающих гомеровских сказаний. Жители воображаемой страны регулярно совершали военные набеги на соседние королевства, отважно сражались с врагами, отчаянно томились в темницах, а также попадались в коварные любовные сети.
Эта новая игра, затеянная Эмили и Энн, оказалась столь заманчивой и увлекательной, что сразу же живо захлестнула буйное воображение прибывшей из Роу Хеда Шарлотты. Девушка мгновенно окунулась в свои воспоминания о том, как еще до своего поступления в роухедскую школу она вместе с сестрами и братом предавалась захватывающим литературным играм. В соавторстве с Патриком Брэнуэллом Шарлотта создавала отважных героев-англичан, населяющих колонии Африки – но Африки не обычной, а сотворенной ими самими, отличавшейся особым климатом и ландшафтом, так похожими на милые сердцу вересковые пустоши. Самих же героев олицетворяли деревянные солдатики Брэнуэлла, которых преподнес в подарок сыну преподобный Патрик Бронте, добывший небольшую коробку этих игрушек в соседствующем с Гавортом Лидсе, куда он ездил на очередную церковную конференцию.
