Эрик переехал тогда в городскую квартиру и зажил самостоятельной жизнью, подрабатывая в художественной галерее, помогая своей мачехе. Пасынку она платила исправно, но жизнью его по-прежнему не интересовалась.
Вскоре разгульное времяпровождение парню наскучило, тихое течение немецкого города подчинялось своим традициям и правилам. Ему стало тесно и душно в этом размеренном и тихом пригороде, где все друг друга знают. Эрику надо больше – клиника отца. Единственным развлечением были выездные выставки художественной галереи Марты, где работает его мачеха.
После фотовыставки в Берлине к Ольге вернулась память. Эрик пришёл к отцу просить денег на поездку в Петербург и застал его, хлопочущего возле Ольги.
У мачехи нестерпимо заболела голова, она схватилась за виски. Рональд бросился за таблетками.
– Что? Ты узнала? Вспомнила?
Ольга прикрыла глаза, в комнату зашёл Эрик.
«Опять приступ, таблетки глотает, а папахен ухаживает, волнуется. За меня бы так переживал», – ревниво подумал он.
– Отец, мне нужны деньги.
Рональд поднял на него взгляд, в котором плескался страх за Ольгу и холодное презрение к сыну.
– У тебя есть ежемесячные поступления. Нужны деньги – иди работать.
Сын презрительно скривился:
– Вкалывать двадцать четыре часа в клинике как ты мне неинтересно.
– А что интересно? Хочется сразу руководить?
– А почему бы и нет? У фрау Ольги и то интереснее, но этого мало. Я хочу уехать.
– Куда?
– Мир повидать, себя найти. В Петербург, в клинику, с которой ты сотрудничаешь.
– Поезжай.
– Деньги нужны. И рекомендации на медицинского представителя. Порекомендуй меня заведующему клиникой.
– Рональд, – слабым голосом произнесла Ольга, – помоги мальчику. Отправь его в Петербург.
Отец и сын с удивлением посмотрели на женщину. Она не интересовалась сыном Рональда и никогда за него не просила. Это был единственный раз, когда она вступилась за пасынка.
– Иди, Эрик. Мне надо поговорить с твоим отцом, – произнесла Ольга.
– Я подумаю. Не до тебя сейчас, – сказал отец.
Он вышел и комнаты, отцу всегда не до него. Он направился к лестнице, чтобы подняться к себе, но тут услышал:
– Это отец моего мужа. Сядь. Я всё вспомнила.
Эрику была известна история появления мачехи. Она поступила в клинику Рональда из России после аварии, вся переломанная и с амнезией. Отец влюбился в пациентку и женился на ней. Память к Ольге так и не вернулась. Эрику захотелось услышать то, чего никто не знал. Он затаился возле неплотно закрытой двери, прислушиваясь к слабому голосу мачехи:
– Я была замужем. Мужа звали Юра. У нас две девочки – Арина и Руслана. Когда… когда я попала в аварию, им тогда было четыре и два года. Сейчас они такие же, как Эрик, взрослые. Эта девушка-фотограф Арина Малиновская, которую я встретила на выставке, может быть моей дочерью. Это моя дочь! Я же была Малиновская! Пусть Эрик поработает в Петербурге и разыщет моих детей. И родственников. Должен быть отец и мать мужа и.... ну, это не важно. Если живы, у них, наверное, мои девочки. Где мои родители, я не знаю. Я хотела бы их найти.
Потом она попросила, чтобы Рональд отозвал своё решение ввести её в состав директоров и отдал акции клиники сыну. Но Рональд отказал ей:
– Будет так, как я решил, а этот балбес пусть сам на себя зарабатывает.
Эрик притаился возле дверей и слушал, затаив дыхание. Как много интересного он случайно узнал.
«Значит, мне ничего, всё мачехе. Вот чёрт! А ещё и её дети. Значит, ему ничего не светит. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Папахен решил его наказать? Или заставить работать? А с чего это отец решил передать акции Ольге?»
