Но у меня возникали какие-то неясные образы, ощущения. Эта девочка-фотограф почему-то волновала меня. Я не могла забыть её.
– Давай поищем её в соцсетях. Может быть это тебе поможет, – предложил Рональд.
Поиск в интернете облегчения не принёс. Я долго вглядывалась в девушку на фото, её подруг, друзей, пока Рональд не сказал, что на некоторых фото Арина похожа на меня, словно это мои фотографии в молодости. Белокурая, тот же разрез глаз, пухлая нижняя губа, вздёрнутый носик и даже родинка на виске, совершенно круглая. Семейных фотографий не было, но на редких фото мелькал высокий худощавый мужчина в очках, с седыми волосами и всегда с серьёзным лицом. Мужчина показался мне знакомым, словно мы когда-то были в одном месте не просто соседями или прохожими, словно что-то нас связывало. Мы стали искать мужчину по фотографии и нашли. Он оказался преподавателем университета. Профессор математики Малиновский Антон Тимофеевич.
У меня заболела голова, словно в ней произошёл взрыв. Было ощущение, будто я что-то знаю, но не могу сказать. Это как когда пытаешься думать на другом языке. Голова болела. Она теперь всегда болит, только таблетки снимают спазмы. В комнату зашёл Эрик и стал просить у отца денег, для поездки в Питер, в клинику, сотрудничающую с клиникой Рональда. Муж не хотел помогать сыну. У них были странные, холодные отношения. Да и я Эрика так и не приняла. Им занималась Анна. Мы жили под одной крышей, но его делами я не интересовалась. Я тогда попросила Рональда помочь мальчику. Они оба удивились, муж дал ему рекомендации и деньги.
Я вспомнила этого профессора. Это был мой свёкор, отец мужа. Я вспомнила мужа, Черномора… Я вспомнила всё. Меня словно разорвало, а потом собрали по кусочкам, и каждый стык болел и кровоточил. Эта девушка-фотограф Арина Малиновская, моя дочь. Я попросила Рональда:
– Пусть мальчик поработает в Петербурге и разыщет моих детей. И родственников. Отца и мать мужа. Если живы. Где мои родители я не знаю. Я наводила справки, они уехали из страны.
Рассказывать о том, что я гоняла на байке, участвовала в мотокроссах, фестивалях я не стала. Не рассказала и о том, что после рождения младшей дочери я ушла от мужа с младшей дочерью к Черномору и снова села на байк. Не стала говорить и о Черноморе. Я не могла с мужем говорить о нём. Не рассказала о перестрелке. Я вспомнила всё. Прошлые эмоции захлестнули.
Муж сказал, что если бы я была нужна, меня искали бы, они знали, где искать. И это правда. В клинике была информация, о моей транспортировке в Германию.
– Зачем тебе это? Тебя вычеркнули из жизни. Когда тебя привезли в мой центр, мне сказали, что у тебя никого не осталось. За тобой некому ухаживать. Там, в России тебя бы перевели в городскую больницу, и никто не занимался бы тобой. Ты бы осталась инвалидом. Если бы выжила. Я выходил тебя.
– Ты хотел опробовать свои разработки. Я была подопытным кроликом. Поэтому ты взял меня с минимальной оплатой. Если бы ничего не получилось, ты списал бы это на недостаточно разработанные методы, на закончившиеся деньги и точно так же вернул меня в Россию.
Рональд покраснел. Я попала в точку. Именно так и было бы, если бы он не влюбился, и если бы я была безнадёжной.
– Я хочу их найти. Понять, почему от меня отказались. Почему мои дети не знают обо мне. В чем я виновата?
– Ольга, ты серьёзно задаёшь этот вопрос?
