– Я хотела сюрпризом, – смешалась Лёля. – Ты меня извини.
– Сегодня человека убили, – продолжала неистовствовать Маня. – Прямо у меня на глазах!
– Как?!
– Я вся на нервах, а тут ещё ты за печкой!
– Маня, что случилось?!
– Со мной ничего, – отрезала Маня Поливанова. – Меня хотели посадить в тюрьму, но не посадили. Велели не уезжать из города и ждать вызова в следственный комитет.
– Маня!
– Да, да! Так всё и было!
Она с размаху бухнулась в кресло и заплакала.
Лёля подошла и растерянно присела рядом.
Маня плакала, кулаками размазывала по щекам слезы.
– Я хотела Алексу позвонить. Ну ведь я тоже человек! Мне нужно кому-нибудь позвонить, когда я в беде! И… и не стала…
– Позвонила бы мне!
– Да что от тебя толку!
– Можно подумать, от твоего Алекса толку больше.
– Главное, я им говорю, что вижу человека, ну Максима, которого застрелили, в первый раз в жизни, а мне никто не верит! Даже следователь, по-моему, не поверил и отпустил только потому, что на книге увидел мой портрет.
– Маня, я ничего не понимаю. Давай я тебя покормлю, и ты всё расскажешь по порядку.
– Есть нечего.
– Да я всё привезла! – Лёля вскочила. – Еле донесла! Я даже печёнку купила, чтоб оладьи сделать, ты же обожаешь оладьи из печёнки.
– Обожаю, – подтвердила Маня, шмыгая носом.
– Ну вот, сейчас всё будет! И Вольке мячик такой зелёный, с пищалкой! Где у тебя свет зажигается?
Маня кивком показала, где выключатель. Он был старинный, круглый, его следовало не нажимать, а поворачивать, к нему шёл толстый витой шнур наружной проводки, как положено в деревенских домах.
Мане всё это было по душе и очень нравилось.
Лёля моментально распаковала объёмистую сумку и стала вынимать и выкладывать свёртки.
– У тебя есть мясорубка?
Маня вытащила советскую металлическую мясорубку и присобачила её к краю стола.
– Гляди, какая вещь! Как полагается! А дядя Николай мне винт наточил, так она теперь режет, как песню поёт, без всяких усилий!
– Мясорубка поёт? – усомнилась Лёля.
– Постой, как ты сюда попала? – вдруг сообразила Маня. – За шлагбаумы не пускают!
– Так у меня же пропуск! Помнишь, ты Марину просила? Она мне сделала. Я у неё позавчера забрала!
– А замок? – не отставала авторша детективных романов. – Он же заперт был!
– Но ключ-то торчал!
– Когда я приехала, дверь была заперта! А ты же вошла!
Лёля перестала вертеть ручку чудо-мясорубки и посмотрела на Маню.
– Я вошла, ключ оставила снаружи, а изнутри дверь закрыла на крутилку.
– Зачем? – удивилась Маня.
– Вообще-то двери принято запирать.
– Ну, у нас не принято.
Когда они сели за стол под висячим абажуром и Лёля выставила целую горку оладий в обливной керамической миске, Маня поняла, что на сегодня все волнения и горести закончились.
Можно, обжигая пальцы, хватать оладьи, хрустеть свежим огурцом – ни о чем не думать.
– Почему тебя так рано отпустили с работы? Или русский и литературу в школах теперь совсем отменили?
– Не рано, нормально. Конец мая. А на ЕГЭ я в этом году не присутствую, директриса меня пожалела.
– А Марфа?
Марфой звали Лёлину дочку, и она была… нездорова. Маня никогда не могла запомнить, как называется сложная болезнь нервной системы, какой-то синдром. В прошлом году Марфа была совсем плоховата, и Манина тётя Эмилия, знаменитый на весь Питер экстрасенс, её лечила.
Потом тётя погибла, и Марфа осталась без помощи. Но Мане казалось, что дело идёт, девочка стала общаться, полюбила Маню и Манину собаку и как-то… доверилась
