Эрике показалось, что днем Ханикомб-корт выглядит как-то уютнее – видимо, его бетонные стены в сером дневном свете были не так брутальны на фоне викторианских террасных домов из красного кирпича. Припарковав машину на дорожке, она вышла вслед за Мосс и Питерсоном.
Чарльз Уэйкфилд стоял посреди маленькой лужайки перед домом, держа в руках черный мусорный пакет, рядом с ним стояла крошечная сморщенная женщина. Они смотрели на испорченный газон, по которому вчера вечером как следует проехались полицейские машины и фургоны. Эрика не обратила особого внимания на сад перед домом, окружавший бетонную дорожку, которая вела к входной двери. Пампасная трава была смята, погибли несколько цветов, много раздавленных яблок лежали в двух глубоких следах от шин.
– Это ужасно. – Крошечная женщина наклонилась, чтобы поднять раздавленное яблоко. Ее голос был высоким, дрожащим, как звук кларнета. Чарльз протянул ей черный мусорный мешок, и она опустила туда яблоко. На нем были светлые брюки с высокой талией, застегнутые на животе, и свитер с ромбовидным узором. Старушка подняла голову и заметила, что к ней приближаются Эрика, Мосс и Питерсон. У нее были большие мутные глаза, выдающиеся морщинистые губы и огромный нос, а лоб, наоборот, очень маленький – линия роста волос шла почти над густыми седыми бровями.
– Мы можем чем-то помочь? – надменным тоном произнесла она. Чарльз опустил голову, делая вид, что поглощен сбором смятых фруктов. Эрика представилась, представила сослуживцев, все они показали удостоверения.
– А, так это вы испортили мои «Ноббд Рассет»?
Мосс приподняла бровь, Питерсон посмотрел на женщину сверху вниз.
– Что, простите? – нахмурила брови Эрика.
Старушка тростью указала на яблоню. Дерево было согнуто под углом.
– Как видите, одна из ваших полицейских машин врезалась в мою «Ноббд Рассет». – Она наклонилась и подняла с земли яблоко, и Эрика увидела, что оно все какое-то кривое, деформированное, со сморщенным наростом, похожим на опухоль. – Не смотрите, что они такие уродливые. Вкус у них чудесный. Самое то в пироге или с куском сыра. Вам повезло, что в этом году у нас хороший урожай, – добавила она, указывая палкой на дерево, ломившееся от фруктов. – Я надеюсь только, что вы не повредили корни.
– Как вас зовут, мэм?
– Миссис Генриетта Болдерстоун. Я бы предпочла, чтобы меня называли именно миссис Болдерстоун. А это мистер Чарльз Уэйкфилд. – Ее акцент, как и манеры, указывал на аристократическое происхождение.
– С ним мы уже знакомы. Надеюсь, ночь в участке выдалась не слишком тяжелой? – спросила Эрика. Генриетта смерила его взглядом, от которого кто угодно превратился бы в яйцо-пашот, но такой реакции Чарльза Эрика все равно не ожидала. Он покраснел, и румянец разлился по его гладкому блестящему лицу. Повисла неловкая пауза. Чарльз не сводил взгляда с земли.
– Мы здесь, чтобы расследовать убийство Вики Кларке.
– Ужасное дело. Ужасное, – проговорила Генриетта, по-прежнему глядя на Чарльза – видимо, в надежде, что он все объяснит. В том, как он, игнорируя этот взгляд, хмуро выкапывал яблоко из грязного следа шины, было что-то ребяческое, капризное.
– Насколько хорошо вы знали Вики? – спросила Мосс.
– Так, обменивались любезностями. Мы из очень разных поколений.
– Вы были дома вчера вечером? Один из наших полицейских звонил вам в дверь.
