Франк с трудом отвёл взгляд от целительницы, осмотрелся и кивнул в сторону большой лодки, возле которой суетились рыбаки.
– Ватага Натана вернулась, они всегда с добычей, – и вновь улыбнулся Прасковье.
Ну и ладно. Я сама управлюсь. Деньги в кошельке есть, разговаривать с людьми умею. Пусть воркуют.
Подошла к ватаге в самый ответственный момент – крепкие, пропахшие потом, морем и рыбой парни сгружали на причал большие корзины, в которых серебрились тушки разнообразных рыб. Вот эти длинные с тонкими носами-иглами – сарган. Беру однозначно! Ставрида… ну не знаю. Никогда она мне не нравилась. А вот и кефаль. Ого, какая красавица! Морда тупая, широкая, переходит в толстую спинку, тело плотно чешуйками на солнце сверкает. О, а эти, с пятнышками на хвосте – окуньки. По вкусу ничем не хуже пресловутой атлантической дорады. Рот от предвкушения вкусного обеда наполнился слюной. Всё хочу!
– Хлопцы, гляньте, якась дывчинка гарнесенька! – заметил меня один из рыбаков. – Шось трэба, манэнька?
Делаю вежливый книксен и громко, что бы все слышали, говорю:
– Добрый день, господа рыбаки. Я Роксана Верхосвятская – гостья господина Франка, – киваю куда-то себе за спину, надеясь, что Прасковья с Константином еще не ушли пить чай. – Хочу купить у вас рыбы и договориться о еженедельной поставке в поместье.
– Это куда же? – подходит здоровенный лохматый дядька в огромных сапогах с завёрнутыми голенищами.
– Тут недалеко. Бухта с узким входом между скалами. Может, знаете? – приветливо улыбаюсь великану, глядя снизу вверх.
– Ведьмина бухта, что ли? – запускает он лапищу в шевелюру на затылке.
– Не знаю. Мы нашу бухту называет Лазурной. Там вода такая тихая и прозрачная, что твоё стекло, – мгновенно открещиваюсь я от логичного, но неласкового названия и на ходу переименовываю местность.
– И часто рыба нужна? – продолжает допытываться рыбак.
– Раз в неделю. Скажем, в четверг утром. Это возможно? – припомнив традицию советских столовых, предложила я.
– Можно, чёж нельзя-то. Ежли платить будете…
– Конечно будем, – обрадовалась я тому, как быстро смогла договориться о поставке свежей рыбы.
– Только, барышня, дело к зимним штормам идёт. Может так случиться, что каждую неделю не получится… – дядька смотрел на меня с высоты своих двух метров и ждал реакции.
Наверное, думал, что начну капризничать, ножками топать, губки надую, но я только плечами пожала:
– Всё в воле Триединого. Ничего страшного, если неделю без рыбы побудем. А сейчас вы можете мне продать вот это, это и это? – уверенно тыкала я пальчиком в облюбованную рыбу.
– Чёж нельзя-то… Парни, отложите барышне, то, что показала, – распорядился Натан – ну не мог никто другой так распоряжаться ватагой, а у меня спросил: – Платить кто будет?
– Я и буду, – доставая из кармана кошелёк в виде кисета, с достоинством ответила я. – Сколько за всё?
– Три «рыськи».
– Дам четыре, но найдите, во что положить, и пусть кто-то отнесёт в нашу повозку. Возчик Башар, а у мула пятнышко белое на морде, – распорядилась я со всей серьёзностью, вкладывая в лопатообразную ладонь рыбака четыре монетки, потерявшиеся на огромных просторах руки.
– Будет исполнено, барышня, – умиляясь моей самостоятельности, ответил Натан. – И если погода позволит, то в следующий четверг ждите нас с уловом.
Прасковья словно и не видела, что я отходила от неё. Они с Константином о чём-то самозабвенно беседовали. Розы-грёзы, цветы-мечты, глаза-слеза? О чём ещё могут щебетать влюблённые в самом начале отношений. Но подойдя поближе, я испытала тот самый пресловутый когнитивный диссонанс, о котором часто и много говорили в моём мире.
