– Не торопись, – подбадриваю его кивком, – подумай еще раз и скажи.
Пиоро зажмуривается и надувает щеки. Другие дети хихикают, склоняют головы на бок или качают ногами, ожидая, когда их друг соберет мысли в единую систему.
– Каким именно из происходящих в ней событий Вселенная посчитала нужным поделиться с нами? – наконец выпалил он тонким испуганным голоском.
– Молодец, Пиоро, все верно! – Мальчик шумно опускается на пуфик. – И что же по-вашему сейчас происходит?
На ноги сама поднимается Лода. Бойкая девочка с россыпью бриллиантовых нитей в молочных волосах. Они ей до странного не идут, но дань традициям соблюдена честно. Простая одежда детей кажется неуместной по сравнению с драгоценными нитями в прическах девочек и обручами, сплетенными сложными узорами из золотой проволоки, на лбах мальчиков. Лода – всезнайка, чем очень гордится. И потому перед тем как начать ответ она старательно вздергивает подбородок.
– Вселенная прислала своего посланника ветра из «Сада Рождений», – поставленный голосок льется, как раскаленный металл, не оставляя возможности для возражений или попыток что-либо изменить, – он принес нам весть о том, что цветы новой жизни готовы распуститься в течение трех дней. А значит стоит готовиться к главному празднику – «Дню Сорванных Масок».
В библиотеке за моей спиной наступает такая тишина, что я невольно пытаюсь припомнить: нет ли там кого из старших учеников, которым в этом году сравнялось семнадцать. Но насколько я знаю, там лишь пятеро детей. И старшему юноше четырнадцать с половиной лет.
– Так и есть, Лода. Ты делаешь успехи. Садись.
Я вижу, что она недовольна. Она хотела рассказать всем о «Дне Сорванных Масок» и стать лучшей ученицей сегодняшнего дня. Но Лоде предстоит учиться держать в узде свою гордыню, так что я переношу свое внимание на Ленву, что с силой сцепила тонкие пальцы в замок.
Она стесняется своего голоса. Со стороны может показаться, что у нее в горле сидит испорченный приемник, из которого то раздается хриплый шепот, то оглушающий ор. Но я знаю, что если не давать Ленве замыкаться в себе, а научить ее управлять своим даром, то когда она вырастет, никто не станет смотреть на ее неказистую внешность. Страстный, манящий, то едва ощущаемый, то заслоняющий собой небо голос ее будет ставить на колени всех, с кем она решит говорить.
– Я? – хрупает Ленва, неуверенно тыча себя пальцем в грудь и нервно поднимаясь на ноги, – а… Хорошо… Я расскажу… Сейчас…
Она краснеет, специально откашливаясь. Пару раз приоткрывает рот, не решаясь начать, но потом вдруг певучие звуки прогоняют по телам всех присутствующих мурашки.
– В начале времен, когда Вселенная только искала это место, чтобы назвать ее любимым домом, встретились Свет и Тьма. Они пришли с разных концов великого пути, что проделали порознь, и, взглянув друг на друга, поняли, что в каждом из них есть часть другого. Ибо не бывает абсолютного света и тьмы, иначе сама суть их теряет смысл. И разглядев друг в друге то, чего не хватало им все их бесконечно долгое существование, обнялись они в радости и замерли в покое. Через некоторое время Вселенная нашла их и, увидев такую гармонию, остановилась в восхищении. А когда Свет и Тьма обратили на нее свои взоры, она попросила разрешения стать их частью. Взамен она обещала им растить и лелеять их детей. И любить их вне зависимости от того, чья именно природа будет жить в них – Тьмы или Света – ибо все равны, приходящие в чертоги Вселенной, получившей дозволение существовать в Гармонии.
