– Что-то у меня кишечник урчит. Если будет слышно, командуйте – стоп.
Дайнека вспомнила, что выпила молока. Теперь у нее точно забурчит в животе. Она задержала дыхание и для концентрации на своих ощущениях прикрыла глаза.
Звукорежиссер сложил коробочкой руки, поднес их ко рту и крикнул:
– Тихо!
– Мотор! Начали! Съемка! – громко объявил Михаил.
Выдержав паузу, он выразительно махнул рукой пианисту, после чего тот вошел в гостиную, где уже началась съемка.
Дайнека покосилась на монитор. Пианист остановился рядом с отцом. Из комнаты чуть слышно журчали голоса главных героев. Ей удалось расслышать лишь то, что пианист подарил отцу альбом с какими-то марками, и тот сильно обрадовался. Избитые фразы резали ухо. Старик сказал, что дочь пианиста скоро вырастет и «упорхнет из гнезда», а его (пианиста) поезд проходит мимо «полустанка» по имени Мадлен. Они говорили так, как могли говорить тысячи людей. Отличить старого от молодого у нее не получалось.
Дайнека подумала про мелкого пианиста.
«А парень-то совсем без характера, совершенно бесплотный. Какая там ему Мадлен…»
– Стоп! Снято! – Режиссер сдвинул наушники. – Теперь снимаем портреты. Крупный план одинаковый. По плечи. – Закинув голову, он закричал в потолок: – Костя! Попробуй съехать на марки!
Дайнека почувствовала себя знатоком съемочного процесса. Она поняла, что приказ был отдан оператору, который с крупного плана актеров должен плавно перейти на альбом с марками.
«В общем, – мысленно резюмировала она, – никаких фокусов в этом сериале точно не будет».
– Тихо!
– Мотор! Начали! Съемка!
Актеры снова произнесли свой текст. Дочь еще раз собралась упорхнуть из гнезда, поезд с пианистом проехал мимо полустанка Мадлен.
– Стоп! Снято!
Воспользовавшись моментом, какая-то женщина рядом с Дайнекой заговорила по телефону:
– Она должна выйти в длинной зеленой юбке, черная сумка, босоножки с ремешками… А кофточка с камушком на груди.
«Костюмер», – догадалась Дайнека.
– Репетируем следующий эпизод! – выкрикнул Михаил Потопаев, взял с пульта потрепанную брошюрку и направился в комнату.
Откуда-то появилась девушка-актрисулечка. Очень хорошенькая, а вот ножки у нее оказались как бутылки. На ней было вышедшее из моды платье с цельнокроеным рукавом и горловиной, собранной на узенький рулик. Смешное-пресмешное платьице, да еще эти ножки бутылочками…
Дайнека отправилась следом за ней и заглянула в гостиную. За большим овальным столом уже сидели режиссер, профессор и пианист. Туда же прошла актрисулечка. Она прочитала:
– Папа! Как здорово, что ты дома! У меня к тебе дело на миллион долларов!
Папой был пианист. Он спросил:
– Прямо на миллион?
Их прервал режиссер:
– Стоп. Лучше скажи: «Так уж и на миллион».
– Так уж и на миллион? – повторил за ним пианист.
– Я насчет конкурса. Нужно внести в список участников одного человека. – Актриса выставила перед собой фотографию смазливого парня.
– По блату? – грозно спросил профессор.
– Нет-нет-нет… Не пойдет. – Пианист недовольно поморщился. – Теперь так не говорят.
– Раньше так говорили, в 80-х, – сказал режиссер. – Оставляем.
– Он сирота, – вставила актрисулечка.
Пианист прочитал по бумажке:
– Но ведь списки уже… – он прервался, поколупал сценарий ногтем, – составлены.
– Папа! Он мне так напоминает тебя! Я думаю, он – гений! – Чувствовалось, что по роли актрисулечка влюблена. Не дождавшись ответа, она обрадовалась: – Я немедленно сообщу ему телеграфом!
