– К венгерскому королю! – сказал с горечью князь Михаил. – Значит, нет у него веры в наш Киев! А это дело прескверное!
Прошло еще несколько дней. В Киеве царила настоящая паника. Гибель Чернигова расценивалась горожанами как прелюдия к падению Киева.
Однако время неутомимо шло вперед, усиленная стража пристально всматривалась с городских стен в даль, но врага все не было.
Постепенно жители города стали успокаиваться.
– Известно, что дорого достался поганым Чернигов! – говорили киевляне. – Сказывают, что тысячи язычников нашли там свою смерть!
Но, оказалось, радовались они преждевременно.
Как-то в самом конце октября в Киев хлынули толпы беженцев. Не в пример Чернигову, откуда прибыло только два десятка уцелевших от резни горожан. Теперь шли настоящие толпы с известием: вновь наступают жестокие монголы! Их уже видели на Трубеже, Роси, Стугне…Но вот враги подошли к Песочному городку, лежавшему на левом берегу Днепра прямо напротив Киева. Говорили, что тьма-тьмущая татар идет из степи из стана самого царя Батыя, и ведет ее великий полководец Мэнгу-хан!
Слухи эти доходили и до княжеского дворца, обрастая все новыми и новыми подробностями. Великий князь по несколько раз в день заседал со своими верными людьми и «думал думу»: как спасти стольный город Киев от разорения! Вот и сейчас в княжеском тереме кипели жаркие споры, советники князя высказывали одно мнение за другим, но Михаил Всеволодович так и не находил ответа на свои вопросы.
– А может, затеять переговоры с погаными? – неожиданно спросил старый ветеран княжеской дружины Судислав. – Хоть они и язычники, но все же смертные люди! Авось, договоримся с ними да откупимся?
– Да что ты говоришь! – возмутился боярин Федор. – Разве можно нечестивых упрашивать?
– Ну, а я, хоть человек духовный, – вмешался митрополит, – но с этими словами соглашусь! Надо бы сделать мирную попытку. Господь один для всех! Лучше плохой мир, чем славная, но кровавая война!
Княжич Роман, сидевший в собрании на равных, как взрослый, поскольку после падения Чернигова отец стал посвящать его в большую политику, смотрел с недоумением на споривших. Молодость и горячность толкали его к сторонникам военных действий. Разум звал к мирным переговорам. К тому же он хорошо помнил то, что видел и слышал при недавнем объезде города: Киев не был готов к обороне!
– Батюшка! – не выдержал он, нарушив вдруг ненадолго установившуюся тишину. – Позволь мне сказать!
– Говори, сынок, – кивнул головой князь Михаил.
– Я так думаю, что нам не следует бросать вызов этим татарам. Они очень сильны! Чтобы воевать с ними нужно много сил: не один десяток тысяч! А такое было бы возможно, если бы все русские земли заодно объединились! А до той поры надо договориться с врагами и долго выжидать! Своими силами нам с татарами не справиться!
– Молод ты еще! – начал увещевать его с раздражением отец, но вдруг замолчал. В светлицу вбежал слуга и приблизился к князю.
– Что еще такое? Говори мне на ухо! – сказал Михаил Всеволодович. Умудренный горьким опытом предыдущих пугавших собрание известий, он решил сначала выслушать все сам.
– Княже, – прошептал слуга, – только что сюда приходили вечевые горожане. Они рассказали, что в город прибыли татарские посланцы…человек, так, десять…Они там на рынке, с горожанами разговаривают. Да с ними русский толмач: он учит подлый народ, чтобы покорились татарской власти!
