– Эх! В больнице скучно было. Офигеть просто. Хожу, рыдаю, весь в слезах. Ладно хоть Берт с Сильвестром приезжали, бухать привозили. Говорят: будешь? Я говорю: буду. Бухали там на пожарной лестнице, – рассказывал Алик, томно глядя на Монтану. – Леха с Диманом тоже приезжали. Тока я тогда еще помирал, нельзя было встречаться.
– Мне кто-то говорил, что у тебя рука сломана, – Кент решил воспользоваться возможностью и уточнить детали случившегося с Аликом происшествия.
– Да-да, Наташка говорила, – подтвердил Мальборо.
– Нее, – помотал головой Алик. – Ушиб только нашли. Я в реанимации валялся. Тормозно там. Потом в общей палате со старичками и кроссвордами, чуть не умер со скуки. И ваще, – Алик притянул Монтану к себе и уставился в потолок, вспоминая что-то. – А, вот! У меня это, как его? Землетрясение мозга было!
– Сотрясение, – поправила Алька и тряхнула кокетливо своей темной гривой.
– Ну сотрясение, землетрясение, какая разница? – пожал плечами Алик. – А ты меня даже не приехала проведать. Я всего только третий день дома. Думал, ты меня бросила совсем.
– Да как ты мог подумать такое? – возмутилась Монтана. – Мы собирались, я же не знала, что тебя так скоро выпишут.
– Ладно врать. Скажи лучше, ваще не хотели приезжать, – Алик не поверил ей, но продолжал улыбаться.
– Не веришь? Вон спроси у Кента, он докажет! – Монтана зыркнула на Лешку, но тот и не думал ей помогать.
– Ну-ну, верю, – Алик не стал с ней спорить и снова полез к ней обниматься. – Эх, блин, хреново там было. Хорошо хоть я домой попросился, когда ходить начал.
– Слушай, а ты как домой добрался? – вдруг спросил Мальборо.
– Сколько их было? – поинтересовался Кент, размышляя о чем-то. Скорее всего, он хотел понять, как найти виноватых.
– Да человек десять, – Алик отвлекся от Монтаны и посмотрел, наконец, на нас. – Избили так, что сам до сих пор не знаю, как добрался.
– Ты ж в реанимации был? – напомнил Мальборо, закуривая.
– Так я сначала приехал домой, а потом уже сознание потерял, – пояснил Алик. – Глаза все распухшие были, ничего не видно. Я все время вот этот глаз руками открывал, чтоб дорогу смотреть. Мужик еще был какой-то. Я ему говорю: мол, помоги до дому добраться. А он – глаза на лоб и почесал от меня вместе с велосипедом. До дома добрался такой… Любой девчонке, наверное, мечтается такой красавец как я: губы во! Как у лошади. Глаза не видят ниче, рожа в крови. Домой пришел. У меня такой видон был… Мне как сказали, я чуть опять в реанимацию не отправился. Говорят, меня только по куртке и узнали. В больнице страшный лежал. Вы бы, наверное, испугались, если бы видели. Глаза ниче не видят, так я один продрал, чтоб смотреть, – и Алик продемонстрировал тут же, как он продирал глаз, под которым еще до сих пор не исчезли зеленоватые следы синяков. – Не, ну я помирал в больнице.
– Это мы уже слышали, – сказал Мальборо.
– А ты даже не приехала. А я ждал, – и Алик полез к Монтане целоваться.
– Да ладно тебе, люди же смотрят, – отпиралась Алька, кокетливо строя из себя святую невинность.
– Ну и пусть, – Алик увалил ее все-таки на спину и навалившись чуть сверху начал ее целовать в шею.
– Ну Алик, – Монтана лягнула ногой, смеясь. – Ну не люблю я целоваться при людях. Может, им не нравится смотреть.
– Вам нравится? – спросил нас Алик.
– Целуйтесь, – разрешил Кент, посмеиваясь, и хитро глянул на меня.
– Я ее тебе возвращаю, ты ей больше нравишься, – сказал Мальборо на всякий случай, больше для соблюдения формальностей, потому что вряд ли Монтану и Алика интересовало его мнение.
