Про себя Олег подумал: «Да, Азаров, чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях. И как же ты теперь собираешься общаться с этим дядькой? Да к нему и обратиться-то за чем-либо неудобно».
Позднее у Олега сложится о министре водных ресурсов такое впечатление: он не скуп, он хороший отец, любит свой народ и искренне старается для него. Но превыше всего он, конечно же, ставит свою любимую и единственную дочку, а также репутацию доброго имени своей семьи. О самой же Лене сделает вывод, что она гордится своим происхождением и тем более отцом.
Вскоре Селезнев покинул особняк министра. Тогда домработница Татьяна Ивановна принесла поднос с чаем и купленным караваем. Чаепитие происходило здесь же, в гостиной, за накрытым столом.
– Присаживайся, – сказала Лена Олегу и увлекла его за руку, усадила рядом с собой.
– Будем знакомы, молодой человек, – сказал Протасевич. – Вас ведь, кажется, Олегом зовут?
– Да.
–А меня зовите просто: дядя Миша. Расскажите о себе. Кто вы, откуда?
– Я сирота.
– Это прискорбно, – посочувствовал Протасевич. – Я по своей Лене вижу, что это очень печально. Ей не хватает мамы.
– В этом году я выучился на автослесаря. Но на досуге иногда пробую писать стихи, – признался Олег, при этом очень смутился, что даже покраснел. Лена брызнула смехом прямо в чашку.
– Стихи – это прекрасно, – неожиданно одобрил министр. – Поэзия – это божий дар, поэтом надо родиться, ведь писать стихи, я полагаю, нелегко.
– Да, трудновато, – согласился Олег.
– Да, это надо составить рифму и выстроить логическую взаимосвязь. Писать стихи – это целое искусство, к сожалению, я их писать не умею. Но я люблю стихи и всегда хотел, чтобы и Лена тоже стихи писала. Но ей этого не дано. Она даже читать стихи не хочет, а я ей не указ.
– Папа, не смеши меня! – давилась чаем та. – Поэзия – это самое нелепое, что только может быть в жизни!
– Дорогая Елена, вот здесь я с тобой не соглашусь. Поэзия – это песня души. Олег – так, кажется? Не можете ли вы мне что-нибудь прочитать?
Олег смутился еще больше, однако решил, что спорить с министром нельзя, и, волнуясь, сказал:
– Месяц назад у меня умерла мама, а это стихотворение я посвятил ей. Правда, оно коротенькое, я написал его в больнице… – А потом проговорил:
Милая моя, тебе нельзя солгать,
Нельзя тебя обидеть, предать, возненавидеть,
А только голосом твоим в ночи лишь можно наслаждаться
И господу молиться за тебя…
–…оно так и называется: «Маме».
– Потрясающе! – похвалил Протасевич. – Замечательные строки, мне очень понравились. Спасибо.
Лена покосилась на Олега и насмешливо отвела взгляд.
– Я свою маму никогда не забуду, – сказала только.
Близилась ночь. Хотя Лена и полагала жить с Олегом как со своим мужем, все-таки спальню ему выделили отдельную. Лена стыдилась в присутствии отца и у него на глазах спать с мужчиной. Олегу было все равно, ведь он же не знал, что без него его женили, потому не имел вопросов. Татьяна Ивановна с Леной отвели его в спальню.
– Лена, – спросил Олег, поднимаясь наверх, – а почему твой отец мне все время выкает?
– А он со всеми так. Говорит, что это воспитанно и правильно.
– Странно: мне выкает, а с Селезневым на «ты».
Спальня, к удивлению Олега, была уставлена самой обычной мебелью, да и вообще все апартаменты особняка были близки к апартаментам россиянина среднего достатка. Все, что отличало этот особняк, – камин в гостиной. Все выглядело очень скромно. За день Лена успела ознакомить Олега со всем домом, поэтому к ночи он уже мог делать какие-то выводы.
