Если маститому писателю приятны добрые слова о себе, то, что же говорить о юноше абитуриенте?
– Вы меня не предайте. Я не имела права говорить Вам это, – дама двадцати пяти лет от роду хлоп, хлоп ресницами и глазками в сторону Анатолия.
– Никогда! – пылко отвечает Толя и хватает руку дамы.
– Ой, что Вы? Вы мне руку оторвете. Да и неудобно. Люди тут.
– Пускай, – пылает юноша, – Вы чудо!
– Пойдём отсюда. Люди смотрят.
В кафе кроме них из посетителей нет никого, а буфетчица занята собой и ей нет никакого дела до парочки в углу.
Жаром встретила улица пару. С еще большим жаром на лице вышел из двора колодца домов на Девятой линии Василевского острова Анатолий Поспелов, часом назад ставший мужчиной.
– Мать! – Иван Иванович удачно провел занятия с офицерским корпусом. Читай между строк, дружеское застолье, – Наш Анатолий еще и студентом не стал, а его писульки сами столпы советской журналистики хвалят.
Анатолий, курящий на балконе от материнских глаз подальше, не удержался и только что похвастался перед отцом. Его эссе «Мой шкаф» читали все комиссией. Это Анатолию рассказала дама в очках: «Некоторые места мы даже перечитывали». Жарко шептала Бабетта юноше в ухо. Как же не похвастать перед отцом.
– Иван Иванович! – Валентина переходила на Вы с мужем тогда, когда сердилась сильно на него, – Вы несправедливы к сыну. Мальчик показал, что он способен учиться в Университете, а Вы смеете смеяться.
– Ах, какие нежности. Сын! – опять с протяжным «ы» зовет Толю Иван Иванович.
– Тут я, отец, – Анатолий комедийно вытягивается по стойке смирно.
– Вольно. Садись. Поговорим, как мужчина с мужчиной.
– Как коммунист с комсомольцем, – продолжает шутливый тон Анатолий.
– Святое не трогай. Я в партию вступил в сорок третьем. Немцам мы тогда сильно хвост поприжали под Сталинградом, но он был ещё силен. Мы в партию шли не за должностями, а по зову сердца и долгу перед Родиной.
– Прости, – сник Анатолий.
Зато мама его полна боевого пыла.
– Теперь, по какому поводу праздник в В/Ч № NNNNN? – Валентина Ивановна несет майоликовую посудину, над которой клубится ароматный пар.
– Долма, – вожделенно говорит полковник Поспелов.
Крепки его воспоминания о службе в Азербайджане. Там ему было присвоено первое звание старшего офицера. Там он впервые после войны отдал приказ бойцам стрелять на поражение. Сорок шестой год. Не родился еще Анатолий, и Валя еще ему не жена. В Талышских горах Азербайджана русских женщин не было. Были горные бараны, были старцы. Архары и архаровцы были. Но русских женщин там не было.
С молодой женой майор Поспелов приедет в Азербайджан, когда их сыну исполнится уже пять лет. За год до смерти Сталина. Друзья однополчане тепло и радушно встретят своего по-настоящему боевого товарища. Тогда и будут угощать их долмой.
– Долма, – вторит жена, и продолжает все также сурово, – А водки тебе сегодня не будет.
– И не надо, – по-детски надув губы, отвечает на запрет водки Иван Иванович.
Долма вкусна, сочна. Она источает ароматы Востока.
– Мама, а по какому случаю у нас долма?
– Как раз по случаю твоего успеха. Мне сведущий человек сказал, если сданы на отлично профильные экзамены, то можно считать что человек принят в университет.
– Не скажи. Экзамен по истории СССР еще надо сдать на отлично.
Иван Иванович как в воду глядел. По истории СССР Анатолий получил оценку «три». Полный конфуз. Не надо думать сходу, что в школе ученик Поспелов по этому предмету не успевал. Напротив! Тот же литератор товарищ Прозоров отмечал хорошие знания истории у Анатолия Поспелова. Учитель истории у учителя литературы в друзьях был. Они часто обсуждали дела учебные. Делились мнениями. Оба сходились во мнении, что ученик Поспелов хорошо знает предмет и умеет его доходчиво излагать.
