– Борьба с организованной преступностью приобрела неслыханный размах. Удар, еще удар… Похоже, что силы правопорядка терпят поражение. Нет, инициатива снова перешла в руки генерала милиции Александра Боровика…
В это время невдалеке послышался неровный шум мотора, и из-за угла Четвертой линии медленно вывернул милицейский «Уазик».
– Атас! Менты! – воскликнул Ромка, и представители противоборствующих сторон, резво вскочив на ноги, бросились наутек.
Ромка последовал за ними, и на этом выпускной вечер закончился.
Расстались они на углу Седьмой и Малого, никаких прощальных слов при этом сказано не было, и Ромка, вздохнув, побрел домой, на Двадцать вторую линию.
На следующий день, проспавшись после бурно проведенной ночи, он позвонил сначала одному, а потом второму своему приятелю, но их не было дома. Не появились они и на второй день, и лишь на третий, случайно встретив Саню возле метро «Василеостровская», Ромка удивился его короткой стрижке.
– Ты это чего? – спросил он, указывая пальцем на голову Саньки.
– А ничего, – буркнул тот, – в армию иду, вот чего.
– В армию? Ты что, всерьез тогда говорил?
– Конечно, всерьез! – Саня потрогал синяк под глазом. – Причем не просто в армию, а в спецназ. Я ведь айкидо занимаюсь, сам знаешь. Вчера был в военкомате и все такое… Третьего числа уезжаю.
– А как же мы? А Мишка?
– Пошел он, этот Мишка! – Саня снова потрогал синяк. – Вот пусть теперь вором становится. А я его… В общем – пошел он!
– Идиоты… – Ромка потерянно огляделся. – Это вот так вот, просто, спьяну… Может, подумаешь еще?
– Все уже обдумано, – отрезал Саня. – Держи корягу. А мне еще за некоторыми справками надо идти. Спецназ – это тебе не детский сад.
– Идиоты… – Ромка машинально пожал протянутую руку и пошел домой переваривать новости.
А дома его ждал очередной сюрприз.
Войдя в квартиру, он, как всегда, прямиком отправился на кухню.
На кухне перед маленьким черно-белым телевизором сидела бабушка, которая, увидев Ромку, скорбно поджала губы и сказала:
– Допрыгался твой Мишка.
– Что значит – допрыгался? – в груди у Ромки екнуло. – Что с ним такое?
– А то, – бабушка горестно вздохнула, – по тиливизиру показали твоего Мишку. Он с какими-то архаровцами ларек ограбил. А продавец в больницу угодил.
– Не может быть! – Ромка почувствовал слабость в ногах и присел на стул. – Он же не такой…
– А вот оказалось, что такой. – Бабушка разгладила на коленях передник. – Вот так смотришь – вроде приличный мальчик, а он по ночам ларьки грабит. А я еще раньше сердцем чуяла…
– Да ничего ты там не чуяла, – отмахнулся Ромка и бросился к телефону, чтобы срочно позвонить Саньке.
Но, сделав два шага, остановился.
Что толку ему звонить!
Во-первых, его нет дома, а во-вторых…
Во-вторых, Санька наверняка скажет: так ему и надо, вору в законе недоделанному.
Ромка вздохнул и, пройдя в свою комнату, снял с полки том Джека Лондона, в котором у него хранились праведные сбережения. Взяв из них десять рублей, Ромка переоделся и отправился в пивной бар, где, как взрослый уже человек, рассчитывал утопить свои горести и печали, а также почерпнуть малую толику истины.
Если не в вине, так в пиве.
* * *
– Только полные недоумки, – повторил Роман и поднял рюмку. – Значит, за Боровика. – За него, – кивнул Арбуз. Они выпили, и Роман, поморщившись, сказал: – А коньячок-то твой того… – Что – того? – удивился Арбуз. – Клопами воняет.
