Романы Ф. М. Достоевского 1860-х годов: «Преступление и наказание» и «Идиот» - страница 7

Эту идею Достоевский будет развивать и в других своих произведениях, в «Братьях Карамазовых» и в «Дневнике писателя»: «Широк русский человек. Я бы его сузил».

Что касается другого важнейшего понятия в этом объяснении – «фантастический», – то и оно является важнейшим в художественной системе Достоевского. В «Преступлении и наказании» идея Раскольникова есть «дикий и фантастический вопрос», его статья «О преступлении» названа Порфирием «нелепой и фантастичной». Раскольников «фантастичен» даже для своей матери.

Как верно заметила А. А. Жук, постепенно фантастичность начинает оформляться как некая национальная черта, которая роднит Раскольникова не только с «фантастическим душегубцем» Свидригайловым, но и с «желающим пострадать» Миколкой, который, по определению Порфирия, «сердце имеет; фантаст». И – как обобщение – вопрос Порфирия Петровича: «Что, не допускаете, что ли, чтоб из такого народа выходили люди фантастические?»

Так фантастичность становится синонимом внутренней подвижности, способности к перерождению. Эта щедрая плодовитость души – источник нравственного чуда. Свойство это в высшей степени было присуще самому Достоевскому: «Когда я вспоминаю его, – писал Н. Н. Страхов, – то меня поражает именно неистощимая подвижность его ума, неиссякающая плодовитость его души. В нем как будто не было ничего сложившегося, так обильно нарастали мысли и чувства, столько таилось неизвестного и непроявившегося под тем, что успело сказаться».[5]

А может быть, всё дело в банальном сумасшествии Раскольникова? Может, и правда, ум помрачился? Ведь именно этим объяснили на суде такую несообразность: убил, чтобы ограбить, а потом даже не поинтересовался содержимым кошелька, не только что не воспользовался им.

Заметим, что Достоевский явно иронизирует над «новейшей модной теорией временного умопомешательства». Впрочем, болезненное состояние души и в самом деле было отмечено и лечащим врачом Раскольникова, и его знакомыми. Вот почему и приговор был неожиданно мягким – восемь лет каторжных работ. Суд принял во внимание «несовершенно здравое состояние умственных способностей во время совершения преступления», «болезненную мономанию убийства и грабежа, без дальнейших целей и расчетов на выгоду» (505). «Впрочем, – скажет Достоевский, – все это было почти уже грубо…» Фактически на суде прозвучало то, что хотели от Раскольникова услышать, приняли во внимание то, что способны были уразуметь, вынесли приговор, который обычно в таких случаях выносили. Но случай-то особый.

Давайте тщательнее разберемся в причинах преступления. А для этого ещё и ещё раз обратимся к самой «идее» Раскольникова, оказавшей такое фатальное воздействие на его судьбу.

В первом разговоре с Порфирием Петровичем Раскольников сам пояснил основную мысль своей статьи, заинтересовавшей следователя в связи с убийством процентщицы и её сестры. Мысль и в самом деле неординарная. «Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей