Ромашка в сердце - страница 9

– Дед, тебе чего?

Сквозь толстые линзы очков на парня был направлен твердый как лезвие кинжала взгляд:

– Вижу, недавно откинулся?

Парень, отводя взгляд, сказал:

– Ага, на свободу с чистой совестью.

Старичок отпустил руку парня:

– Поздравляю! Я тоже червонец от звонка до звонка! Где чалился?

Испуганно отодвинувшись от парня, девушка стала пробираться к выходу. Автобус, наконец, остановился, прибыв на конечную станцию.

Провожая девушку взглядом, парень пробормотал:

– Извини дед, некогда мне…

И, не увидев на сиденье старичка, растерянно озираясь, направился к выходу.

На остановке его поджидали двое: Выруба – громила с «боксерским» носом и второй – Гусь – длинноволосый, с длинным носом. Радостно обнялись, и Гусь в восторге потрепал приятеля за плечо:

– Мажор, братишка, как же я рад тебя видеть! Ну, пошли, пошли.

Мажор, отвечая на рукопожатия, заметил переходящую дорогу русоволосую красавицу и громко крикнул ей вслед:

– Эй, красивая, я не прощаюсь…

Так и не обернувшись, девушка скрылась за поворотом.

Мажор

…Максим с трудом стоял на ногах, держась за церковную ограду. На противоположной стороне остановился автобус, стали выходить люди, послышались звук работающего мотора и шарканье ног пассажиров. Но Максим видел лишь какие-то движущиеся серые тени. Он замотал головой и обернулся в сторону церкви. Ему показалось, что темнота рассеивается, а возле церковных ворот стоит Марина и манит его рукой. Он, наконец, оторвался от ограды, сделал несколько шагов к церкви. Упал, прополз пару метров и замер, его лицо покраснело, глаза закатились.

– Марина, Марина, я иду к тебе… Подожди… – как будто в бреду, повторял он.

Разворачивающийся на конечном кругу автобус осветил его фарами.

Идущая от автобусной остановки к Храму русоволосая красавица заметила лежащего на земле задыхающегося, хрипящего Максима. Поняв, что человеку плохо, она, бросив сумки, подбежала к нему, перевернула его на спину, порывшись в карманах своего белого плаща, вытащила носовой платок, протерла парню лицо, расстегнула рубаху. Скинув плащ, свернула его и положила под спину Максиму, наклонилась, слушая дыхание. Ей показалось, что парень не дышит, и она, торопясь, стала делать ему искусственное дыхание, равномерно, энергично вдувая ему в рот воздух, пока, наконец, Максим не закашлялся и начал тяжело дышать. Понимая, что одной ей не справиться, девушка вскочила и побежала в сторону церкви, ища помощи. Несколько человек отозвались на крик, парня общими усилиями перенесли в церковный двор. Неожиданно он открыл глаз, обвел всех безумным мутным взором:

– Марина, почему ты в мужской одежде? Откуда у тебя борода? Да ты лысая! Нет! Я не пойду с вами! Марина, отпустите меня…

Парень рвался из рук удерживавших его крепких мужчин, пока не потерял сознание…

Болел Максим долго и тяжело: душевная травма, как следствие, депрессия и тяжелое отравление суррогатом цепко держали его между жизнью и смертью. Да и сам он не желал возвращаться в этот мир, иная реальность болезненных грез и сновидений была для него куда желаний, чем явь без Марины, наполненная тоской и болью. Какое-то почти неосознаваемое им чувство невосполнимой утраты заставляло Максима цепляться за почти реальные фантазии и образы, всплывающие в его болезненном воображении. Но его крепкий организм не желал подчиняться страдающему разуму и мало-помалу возвращал его к жизни. А тем временем зима полностью вступила в свои права.