Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - страница 31

Находившиеся на Ионических островах российские консулы внимательно отслеживали также и ситуацию в материковой Греции, особенно в Эпире и Пелопоннесе. Объектом их особого внимания была Мани – горная область на юге Пелопоннеса, на протяжении веков сохранявшая свою фактическую независимость. В 1770 г. Мани стала основным очагом большого антитурецкого восстания, охватившего полуостров. После этого Порта предприняла усилия для усмирения непокорных горцев. В 1779 г., в результате похода капитан-паши Хасана Джезаирли в Морею, Порте удалось усилить свой контроль над этим горным краем. Джанет-бей, правитель Мани, отстраненный капитан-пашой от власти и нашедший убежище на Ионическом острове Занте (Закинф), в 1785 г. представил Л. Бенаки, генеральному консулу России на Корфу, записку о положении его родины в это время. Оно характеризовалось усилением зависимости Мани от султанской власти. По словам бывшего правителя, «Мани находится под управлением капитан-паши, который делает все, что он хочет». Общее состояние горного края Джанет-бей характеризовал следующим образом: «Деревень в Мани имеется 70, домов семь тысяч, взрослых мужчин десять тысяч, всего душ 32 тысячи… Купцы прибывают сюда из многих мест, но до настоящего времени – иностранцы, а не местные жители. Сейчас же, после прекращения войны между великими государями, появились здесь немногие пелопоннесцы – соседи, занимающиеся небольшой торговлей»[121].

Попытки влиятельных турок, а иногда и греков, помешать появлению в их местах российских консулов, в которых они видели препятствие для своих бесчинств и произвола в отношении бесправного населения, наблюдались в ряде районов Греции. Характерна в этом отношении реакция турецкой знати центрального города Негропонта Халкиса на прибытие в их город российского консула П. Креваты в июле 1786 г. Как уже говорилось, российский консул (как и английский, и французский консулы в османских владениях) имел два официальных документа, исходивших от султана и определявших юридические основания для осуществления консульских функций: берат, содержавший в себе перечень прав и полномочий консула, и фирман, обращенный к властям острова, которым предписывалось позволить консулу «выставить свой флаг и герб без всякого затруднения».

Тем не менее, как сообщал консул, местные турки собрались писать султану, «что будто бы я нарочито послан сюда от России для переговоров с находящимися здесь греками, дабы со временем учинить то, что отец мой и я в прошлую войну в Морее учинили». Турки также всячески препятствовали общению местных греков с российским консулом. Как сообщил Кревате греческий митрополит Негропонта, «они запретили ему и другим грекам под смертною казнию, что ежели дерзнет с них на двор мой взойти»[122].

На Крите же турки, настроенные против каких-либо контактов России с греками, перешли от слов к делу. Прибытие в Канею (Ханья) 20 апреля (1 мая) 1785 г. российского консула К. О. Шпалькгабера вызвало мятеж местных турок. Шпалькгабер должен был вернуться в Константинополь и снова высадиться на Крите уже с помощью российского посланника в сентябре 1785 г. Тогда консулу удалось узнать, что за попытками помешать его установлению на Крите была и рука французского консула. По сведениям Шпалькгабера, французский консул на Крите сказал одному видному местному турку, что «он охотно отдал бы из своего кармана 500 пиастров, если бы установление консула России не имело места»