Россия и современный мир №2/2012 - страница 27

Миронов не стал опровергать обвинение Байбакова, он выразил радость по поводу его расставания с партией, а на уход из «Справедливой России» другого депутата Думы отреагировал так: «Будешь ты в “Единой России” петь под чужую дудку; никуда тебе от этого не деться, потому что предательство есть предательство»26. Еще в 2006 г. он заявил, что его партия никогда не будет «партией власти два», а ЕР, позиционировав себя как партию власти, совершила «стратегическую ошибку»27.

К этому стоит присовокупить пикировку лидера эсеров с «Единой Россией» и правительством, длящуюся уже два года. Миронов критиковал предложенные правительством Путина бюджет на 2010 г. и антикризисные меры, особенно за недостаточное внимание социальной сфере, а «Единую Россию» обвинял в использовании административного ресурса и провозглашении идеологии «российского консерватизма», которую он назвал «сомнительной»28.

Многие считают разногласия между лидером СР и Путиным чистой инсценировкой – равно как и разногласия между Путиным и Медведевым в период президентства последнего. Такие суждения представляются слишком прямолинейными. При всем обилии постановочных сцен в практике государственной власти в России вполне допустимо, что в обоих случаях сработал эффект младшего брата, привыкшего к опеке со стороны старшего, но по мере взросления ощущающего растущую тягу к самостоятельности. Кроме того, подобно многим российским гражданам, и Медведев на посту президента, и Миронов на посту спикера Совета Федерации в какой-то момент могли почувствовать, что импульс к обновленчеству, к социально-политической стабилизации во имя дальнейшего демократического и социально справедливого развития все больше уступает в стратегии Путина ставке на просто стабилизацию ради сохранения завоеванных властным режимом позиций. Вопреки изначальным договоренностям возник встречный импульс корректировки проводимой политики, сопровождаемый надеждой и / или расчетом на обретение собственных властных полномочий большего объема.

В силу сказанного политические расхождения между Медведевым и Путиным, между «Справедливой Россией» и «Единой Россией» были более болезненными для Путина и ЕР, чем их расхождения с другими партиями и лидерами, давно критикующими проводимый режимом курс. Эсеры стали вылезать из того прокрустова ложа системной оппозиции, которое было отмерено им вначале. Этому нет прощения, и Миронов поплатился своим рангом третьего лица в государстве.

Выигрышем же для «Справедливой России» от ее демаршей в сторону ЕР и Путина стал рост электората: если на выборах 2007 г. ее поддержали 7,74 % избирателей, то в 2011 г. – 13,24 %, что принесло 64 депутатских мандата против 38 в Думе прежнего созыва. Эсеры обошли ЛДПР, за которую отдали свои голоса 11,67 % россиян и которая получила 56 парламентских мест. Потеря третьего места в персональном ранжире высшей государственной иерархии обернулась для «Справедливой России» приобретением третьего места в парламентской фракционной иерархии. Единороссы же в 2011 г. набрали менее 50 % голосов, потеряв 77 мест по сравнению с 2007 г. и конституционное большинство в ГД.

Эти количественные и отнюдь не грандиозные сдвиги в партийно-политической жизни России, приведшие к тому, что правящая партия лишилась конституционного большинства в 2/3 голосов в Думе, можно расценивать как появление признаков жизни партийной системы в стране. В политической жизни тем больше политики, чем меньше доминирования и монополизма. В системе тем больше системности, чем меньше неустойчивых, несамостоятельных элементов. Каждый шажок партий к обретению самостоятельности и зрелости, противостоянию доминированию и монополизму – шажок в направлении становления реальной, а не формальной партийной системы.