Россия и современный мир №2 / 2014 - страница 2

И вновь русская поэзия дает формулу того, что произошло. – «Люди сметки и люди хватки / Победили людей ума – / Положили их на лопатки, / Наложили сверху дерьма. / Люди сметки, люди смекалки / Точно знают, где что дают, / Фигли-мигли и елки-палки / За хорошее продают. / Люди хватки, люди сноровки / Знают, где что плохо лежит. / Ежедневно дают уроки, / Что нам делать и как нам жить…» (Б. Слуцкий).

Так выходит, что «болезнь» (по А.И. Солженицыну) нас не оставила, что «советское» совсем не «прошлое»? Более того, может, перефразируя Е.И. Замятина, «советское прошлое» – наше будущее? – Возможно. Но это вполне ожидаемый вывод. И стоит ли ради него огород городить? Думается, на самом деле ситуация сложнее. Ну, конечно, мы еще «больны», и у советского сохранился немалый потенциал. Важнее другое: да, наша самоэмансипация – громадное достижение русской истории. Однако ее, так сказать, медленноэволюционный характер наряду с плюсами имел (имеет) существенные минусы. Может быть, наиболее неприятный из них в том, что «болезнь» стала столь привычной, в известном смысле даже необходимой. То есть она уже и не болезнь вовсе, не девиантность, но – норма, нормативность для «русского настоящего». И полагать день сегодняшний преодолением (пусть и не окончательным) советизма нельзя. А это означает, что в начале XXI в. «русское» и «советское» почти равны друг другу (конечно, полной идентичности нет). И потому название моей писавшейся книжки («Русское настоящее и советское прошлое») следовало бы изменить на «Советско-русское настоящее-прошлое»…

Впрочем, и это более или менее понятно. А вот стиль, тип поведения власти в ходе ее победоносного блицкрига против Академии наук (эх, не нашлось у нас своего Жукова, да и мы не уперлись как наши отцы и деды под Москвой…) все-таки малообъясним. Зачем так? Просто Черчилль какой-то: «a riddle wrapped in a mystery inside an enigma»… В общем мы вновь возвращаемся к теме «власть».

Но – повременим. И скажем о значении события, которое произошло совсем незадолго до окончания непростого 13-го года.

… 16 декабря 1986 г. Михаил Горбачёв позвонил сосланному в Горький академику Андрею Сахарову, который был главным символом тогдашнего русского противостояния режиму. Именно с того момента стало ясно, что заявления верхов о начале новой эры – не просто очередной приступ демагогии, но действительные намерения. При этом Сахаров выдвинул условие своего возвращения в Москву и включения в процесс преобразований: освобождение политических заключенных. Михаил Сергеевич согласился и сдержал свое слово. А за несколько дней до этого в одном из пермских лагерей умер Анатолий Тихонович Марченко. Он объявил голодовку, требуя от мирового сообщества заставить советские власти прекратить уничтожение инакомыслящих (уничтожение – не перебор; популярный ныне Андропов за несколько лет до этих событий перешел к физической расправе над активистами диссидентского движения)…

Прошло 27 лет. Россия провозгласила себя демократическим, конституционным, правовым, социальным государством. Ее строй базируется на принципах разделения властей, верховенства закона, примата международного права над национальным. Статьи Основного закона 1993 г., посвященные правам человека, могут быть признаны образцовыми для мирового сообщества. Свобода слова достигла небывалого для истории Отечества уровня. Практически нет никаких ограничений для выражения взглядов и крайне радикальных национал-социалистов, и радикальных либералов.