«Правительство невозможно слабо, – жаловался член Гос. Думы А.Н. Мотовилов в письме из Петрограда от 30 августа к А.А. Мотовилову в Симбирск. – Горемыкин стар и безразличен, согласия в Совете Министров нет, а кадеты, пользуясь этим, образовали блок и состряпали такую программу, гаже которой не придумаешь. Кроме того, составили списки министров из кадетов, а роспуск все еще откладывается и отпуски не разрешаются. Мне приходится разъезжать по министрам и уговаривать их по вопросам тактики».
«Я переживаю острые тревоги и тяжелые душевные волнения, – писал В. Зверев 2 сентября из Петрограда графу С.Д. Шереметеву в Москву. – Еще тревожнее стало на душе, когда Гос. Дума начала свою вакханалию под флагом спасения России от внешнего врага… Но главный ужас в той быстроте, с которой распространяется революционная психология. Каждая провинциальная Дума, каждый военно-промышленный комитет, каждое биржевое общество превращается в какие-то законосовещательные учреждения, которые переходят уже к угрозам, намекая на самого государя императора. Рядом с законом и безвольным правительством и помимо Гос. Думы растет другая власть, на сторону которой все более переходит точка зрения масс. Обратите все свое внимание на эту страшную опасность и сделайте все от вас зависящее, чтобы спасти государя и Россию».
После роспуска Гос. думы, в письме из Орла от 4 сентября к М.А. Стаховичу в Петроград, высказывались опасения, как бы этот роспуск не вызвал нежелательных последствий: «То, что сейчас в деревне происходит, несравнимо с тем, что было десять лет тому назад. Газеты читают и за политикой следят поголовно все. Кроме того, деревня питается самыми невероятными слухами, из которых доминирующий – о немецком засилье в Петрограде».
«Правительство наше здорово спасовало, закрыв Думу, которая со всеми социал-демократами показала себя патриотичнее правительства, – находил корреспондент князя Гагарина, писавший ему 6 сентября из Петрограда на ст. Завидово, Николаевский ж.д. – Начались забастовки на Путиловском и других заводах, но пришло приказание под печатью социал-демократов продолжать работать усиленно для спасения России и опять заработали. Ничем не реагируют на роспуск Думы, чтобы не подымать страну против правительства».
Г.Д. Крепенский в письме от 12 сентября из Петрограда к Ф.Н. Шипову в Москву считал перерыв в занятиях Гос. думы «большой и опасной ошибкой». «Ужасная война, – писал он, – и страшные испытания, переживаемые Родиной, потеря близких, разорение и ужасный припев “снарядов нет” – все это довело нервы до высшей степени болезненного напряжения, с которым нельзя было не считаться. При таких условиях надо было посмотреть сквозь пальцы на болтовню, блоки и т.д., так как большинство Думы было очень умеренно и патриотично настроено, совершенно отмежевалось от крайних левых и было бы вполне удовлетворено, если бы с ним поговорили, обещали обсудить в будущем их пожелания – словом, дали бы им немного утехи. Вместо этого Думу закрыли даже до окончания обсуждения внесенных в нее законов, дали им основание обидеться, а от обиды до полного пренебрежения жизненными интересами страны и до намеренного вреда им – один шаг. Тот, кто решился на этот шаг, мог страшно отягчить царю его и без того тяжкое бремя».
Целый ряд корреспондентов придерживался противоположного мнения, радуясь роспуску Думы, который они находили необходимым.
