Разумеется, контроль над этими движениями ведомство теряет очень быстро, ибо теряет силу компромат, легший в основу вербовки. Так, контроль над рабочим движением закончился с Керенской амнистией 1917 года, а контроль над «демократическим» и экуменистическим – с отменой 121й статьи УК РСФСР.
***
Здраво рассудив, что ветераны войны будут все же порешительнее молодого поколения, ребята из «группы Ч» решили приняться за них. Так появился совершенно необъяснимый соображениями какой-либо иной целесообразности план ликвидации существующей системы льгот. Система сия и государству особо ничего не стоила и льготникам была полезна.
Существование системы льгот как неотъемлемой части национальной экономики в России является логическим следствием характера экономической системы. Дело в том, что в России традиционно низкая монетизация экономики, что влечет дорогой кредит и высочайшее предпочтение ликвидности. Это означает, что организация любых денежных потоков – дело дорогостоящее, неверное и хлопотное. В силу этого организация любого обмена или распределения благ без участия денежных потоков представляет собой благо для властей и населения, снижая затраты распределительного процесса.
Представив обоснование замены льгот деньгами авторы данной диверсии старательно обошли вопрос о предпочтении ликвидности. В результате неучета главных издержек обращения получилось, что замена натурального распределения благ ликвидностью не повлечет потерь и даже даст выигрыш. На самом деле, конечно, высокое предпочтение ликвидности делает сей процесс для государства неприемлемо дорогим.
По сути, с учетом транзакционных издержек, стоимость монетарного обеспечения распределения тех же благ оказывается примерно втрое выше, нежели стоимость их натурального распределения. Поэтому реальные расходы государства на всех уровнях должны в результате этой реформы вырасти втрое. А поскольку такие средства бюджетом не предусмотрены, реальное предоставление благ резко сокращается, а проблем с организацией их предоставления в новой форме оказывается так много, что с их решением власть не справляется.
Таким образом, по сути, был грамотно организован крах социальной системы страны, который по замыслу организаторов реформы и должен вывести на улицы старшее поколение, дабы сообщить движению протеста тот революционный размах, который силами одной только молодежи, как в Киеве, организовать не удается.
Конечно, организовать такой подкоп под режим Путина можно было только когда в администрации нет ни одного компетентного экономиста, который мог бы просчитать последствия для государства замены натурального распределения благ потоками ликвидности. Единственный, кто немного читал Кейнса и потому мог что-то заподозрить – Илларионов – был предусмотрительно брошен на бесполезную борьбу с бессмысленными протоколами киотских мудрецов, в которых все участники обязываются меньше срать в условиях, когда надежно проверить исполнение этого обязательства невозможно. Поборовшись с этой ветряной мельницей Илларионов набил шишки и пошел на слив, а экономическая деятельность кабинета окончательно перестала быть для Путина хотя бы минимально прозрачной.
Вторым необходимым условием организации такого проекта было наличие такого профильного министра, который согласился бы не моргнув глазом взять все это счастье на свою задницу и тем самым подложить себя самого в качестве свиньи президенту. Такой человек нашелся в лице Зурабова. Стоило это «группе Ч», как можно предположить, недешево, но овчинка такой выделки стоила.
